Аринушка и ардар, ч.2

[Akselprime]

Всё, как обещал. Сегодня - вторая серия.

Опашень - летняя верхняя одежда с большим количеством пуговиц
Сажень - мера длины, равная 2,134 метра
Ситечник - сарафан из ситца
Телогрея - также, как душегрея, род верхней женской одежды в боярской среде.

Часть 2. Стр 7-12.

* * *

Поклонилась ему Аринушка в пояс и молвила:
- Здравствуй, добрый молодец! Полюбуйся моими цветами, сердце своё порадуй.
А у самой от страха руки дрожат – вот-вот товар выронит.
Взглянул он на Аринушку – у той аж сердце в груди остановилось.
- Спасибо, - отвечает, - красна девица, за то, что заговорила со мной. Только цветы твои меня не обрадуют: нет у меня сердца, каменное оно. А за доброту твою вот тебе волшебное колечко. Приложишь его к самому высокому дубу на берегу Темень-реки, что у заповедного леса течёт, и откроются тебе такие диковинные цветы, каких ты ещё не видала.
Сказал так, положил Аринушке в ладонь колечко и ушёл прочь.
Никому не открылась Аринушка, что подарил ей каменный человек колечко. А сама на заре побежала на берег Темень-реки, нашла самый высокий дуб и приложила к нему то колечко. И тотчас перекинулся через Темень-реку мост. Перешла красна девица на другой берег, а там цветов дивных видимо-невидимо!.. И алые, и лазоревые, и золотые, и серебряные, и каких только нет! Стала Аринушка ходить, дивиться – и не заметила, как подобралась к ней лиса злая…


* * *

Июль выдался сухим и жарким, и к августу на опушках налилась малина. Аринушка с Любашей бегали к лесу то вместе, то поодиночке, и приносили полные туески. Любушка с интересом расспрашивала, как работается подружке у боярина, но с ещё большим воодушевлением – какие носит боярская дочка телогреи, да не видала ли Аринушка, вправду ли был надет на той в Медовый Спас расшитый золотом опашень из узорного бархата.
О Любушкиных серёжках, о том, как добыла их Аринушка, знала вся деревня. А ещё три села окрест знали, что заговорила несмышлёная девка с ардаром, поглядела нечисти в глаза и товар из рук в руки отдала. Позаботились об огласке, должно быть, всё те же бабы – да только Аринушка сплетен не боялась. Одно печалило: мать, услыхав, разохалась, запричитала. Матушкиного спокойствия Аринушке было жаль.
На Авдотью-огуречницу, погожим утром, она побежала в лес одна, без Любушки. Задумала сделать крюк и выйти на одной ей ведомую полянку, где в такую пору всегда дружно высыпали крепкие красноголовики. Это заветное местечко Аринушка хранила в тайне, не открывая даже лучшей подружке; набирала грибы и сушила, чтобы Рождественским и Великим постом добавлять в похлёбку.
Но до своей полянки в то утро Аринушка так и не добралась. Ещё не успела уйти с опушки, как заметила: мелькает в зелёной траве рыжий мех, мечется белый кончик хвоста – бежит лисица. Мчится наперерез, и вот уже видны вытаращенные глаза, сжатые оскаленные зубы, все в пене…
Бешеная она!
И не убежишь, не спрячешься!.. Что делать?..
Аринушка охнула, кинула туесок, бросилась удирать, надеясь, что сумеет залезть на дерево. Хоть на какое, хоть невысоко – лишь бы не допрыгнула лисица. Зверь вмиг заметил девушку – и, повернув, погнался за нею.
Ни одного дерева с низкими крепкими ветками впереди не было. Аринушка взвизгнула, заметалась. Укусит ведь лисица! Не пробежит стороной! Не бывает чудес на свете; на всё воля Божья… Но надо, надо скорее бежать, надо найти хоть какой-нибудь сучок, чтоб подпрыгнуть, ухватиться, повиснуть, а там… Если кто за малиной пойдёт, может, и докричится она… Или лисица, покружив под деревом, отстанет…
Но вокруг были лишь берёзы, липы да клёны – все, как на подбор, высокие, без единой подходящей ветки.
Аринушка добежала до зарослей иван-чая и обернулась, чтоб посмотреть, далеко ли лиса. Лиса оказалась куда ближе, чем думалось, и девушка с отчаянием поняла, что уже и дерево с низкой веткой ей не поможет: слишком поздно.
Вдруг, словно из самой земли-матушки, послышался крик:
- Замри!.. Не шевелись!..
Аринушка послушалась – и с разбегу застыла на месте. Сердце ухнуло: что же ты наделала? Ведь теперь оскаленной лисице осталось не больше нескольких прыжков.
Но в тот же миг левее Аринушки свистнула стрела – и проткнутый зверь, злобно корчась, рухнул на землю.
Аринушка ахнула и обернулась так резко, что густая коса, махнув в воздухе, ударила её по плечу. Какой это охотник – не Степан ли, деда Трифона внук? – так кстати оказался рядом, так вовремя подоспел на помощь?
Обернулась – да так и обмерла. В нескольких саженях от неё, опуская лук, стоял за берёзой и смотрел сквозь прорези в маске чёрный истукан.
Ардар!..
Аринушка вздрогнула, закрыла рот рукой - и отшатнулась, попятилась.
Неужто… Неужто тот же?.. Или нет?
Да ведь нечисть он! Нельзя с ним говорить, и даже смотреть на него нельзя! Бежать! Бежать скорее, пока не поздно!..
Она сделала ещё шаг назад – но вдруг остановилась, опустила руки. И только кровь, бросившись в лицо, залила его ярким румянцем.
Разве ж добро будет – убежать сейчас с визгом? Ведь только что спас он её от верной гибели!.. Можно ли не поблагодарить за такое? Даже скверные люди так не поступают…
Она с опаской подняла глаза. Ардар стоял всё там же; бесстрастная маска его ничего не выражала. Арина сжала кулачки, поднесла их к груди, расхрабрилась – и, стараясь, чтоб не дрожал голос, произнесла:
- Спасибо… Спас ты меня… Жизнь мою спас…
Он окинул её странным, внимательным взглядом: словно пытался угадать, что будет сейчас, если он вздумает пошевелиться. В голове Аринушки мелькнула мысль, что уж теперь-то, когда всё сказала, что следовало, самое время повернуться и кинуться наутёк. Но она прогнала её: нет уж! С какой стати?
Ардар медленно вышел из-за берёзы и осторожно приблизился к ней, сжимая каменными пальцами лук. Разомкнул чёрные губы:
- Негоже за добро злом отплачивать.
- Негоже, - шёпотом согласилась Аринушка, слушая, как исступлённо колотится сердце. Смотреть на каменного человека было жутко – и она оглянулась на мёртвую окровавленную лису:
- Ох, боженьки… Как же я перепугалась…
Краем глаза заметила, как он слегка склонил голову – вероятно, тоже поглядел на убитую лисицу. Немного помолчав, произнёс:
- Смешно. Лисы испугалась. А меня – нет.
Аринушка вспыхнула вновь – и робко возразила:
- Ещё как испугалась…
Он ничего не ответил.
Между нею и ардаром было не больше сажени. Он стоял совсем близко, смотрел ей в лицо изучающим, прохладным взглядом. Аринушка, расхрабрившись, тоже посмотрела на него, пытаясь угадать: что же теперь?
Ведь это он. Это именно тот, кому продала она весной семена своего цветка.
Зрачки у него были совсем чёрные, похожие на влажные камни, отражающие солнечный свет. Чёрная маска с угловатой, резкой лепкой скул закрывала не только само лицо, но и нижнюю часть подбородка, и виски, и уши. И даже лоб из-за этой маски казался значительно выше, чем у человека. Аринушке сперва почудилось, что на шее ардара неаккуратно повязана чёрная тряпица; приглядевшись, она поняла, что тряпица эта на самом деле – тонкие каменные пласты с неровными, будто рваными краями. Он был не особенно высок, этот ардар, едва ли на голову выше её самой, но крепко сложен и широк в плечах. Оглядев его каменный доспех, задержав взгляд на гладком, тоже словно выточенном из камня, луке, Аринушка наконец решилась – и подняла глаза:
- А цветы… Зацвели цветы-то?
Он ответил – очень спокойно, отрешённо:
- Зацвели. Но не все. Некоторые засохли.
Что бы он ни говорил, лицо оставалось неподвижным, застывшим. Ни тени улыбки, ни приподнятой брови, ни прищура глаз – ничего не было, и глухой голос, совершенно лишённый интонаций, звучал монотонно, ровно.
Аринушка, волнуясь, поднесла к губам согнутый палец:
- Засохли?.. Мелко, значит… Надо было глубже их сажать… Но это ничего, они живучие, зимние-то…
Сказала – и не заметила, как спокойно взглянула в чужое лицо, уже не испугавшись лба, расчерченного жёлтыми полосами. Полосы эти были как будто бы отлиты из меди и налеплены поверх камня – вертикальной линией, идущей до самой переносицы, и широкими дугами, повторяющими изгиб бровей. Жёлтые линии сходились - и там, над носом, их соединяла плоская светлая перемычка.
- А как они посохли – листья только или целиком, совсем все цветки?
Он поразмышлял; бесстрастно выпустил из каменных губ:
- Кто как.
Аринушка перебросила косу на грудь, потрогала зачем-то и забросила обратно за спину. Осмелев совершенно, вдруг поинтересовалась:
- Неужто сам растишь?
Он кивнул:
- Сам.
Она поколебалась – и сделала маленький шажок вперёд. Подняла личико, тихонько спросила:
- А я… хочешь, научу тогда, как те спасти, что не с корнем засохли?..
Он размышлял куда дольше, чем над первым вопросом. Потом глухо, медленно проговорил:
- Приходи сама.
Чёрные глаза неподвижно уставились ей в лицо – и сердце в груди у Аринушки замерло: такого поворота событий она никак не ожидала.
Теперь настал черёд и ей крепко призадуматься. Разве можно так поступать – идти к первому встречному, чтоб вылечить хворые цветы? Ведь не знает ничего о том, что за человек повстречался ей на пути! Кроме того, что и не человек вовсе… Вон, и молва твердит – зол и опасен заколдованный народ. Как всякая нечисть…
Что скажет потом, коли будут судить-допрашивать? С первым встречным ардаром в лес ходила?.. Хороша, красна девица!
А коли беда случится? Как угадаешь, что у него, каменного, на уме?
Да только… Что может плохого сделать ей именно этот ардар? Не стал бы злой человек спасать её от смерти. Не стал бы, верно, и цветы покупать – не растят цветов те, у кого жестокое сердце. Едва ли он в самом деле так опасен, как про то сказывают. Мало ли что болтают… А цветы ведь жалко: и впрямь пропадут, если сейчас, до осени, не пересадить.
Аринушка оглянулась ещё раз на пронзённую стрелой лисицу и, смущаясь, произнесла:
- Хорошо… Я помогу. Только не обмани… Коли задумал что дурное, отпусти лучше. А то нельзя ведь так…
Он ответил просто:
- Не задумал.
И монотонно продолжил:
- Иди за мной. Только не отставай: заблудишься. Ищи тебя потом по всему лесу.
Она хотела сказать: погоди, подберу туесок! – но ардар уже повернулся к ней спиной и зашагал в чащу по неприметной нитке тропы. И Аринушка поспешила следом, читая про себя по очереди все молитвы, что помнила, не замечая, как от волнения путает их и перекрещивает, приставляя к началу «Царю Небесный…» окончание от «Отче наш». Ардар, не оборачиваясь, шёл быстрой, ловкой походкой, и Аринушка видела перед собой только облачённую в каменный доспех спину, стянутый на затылке чёрный хвост да лук, покачивающийся на плече. И дивилась, не понимая, как может столь легко и гибко двигаться человек из камня, и как могут расти из этого самого камня человеческие волосы. Ни пометить, ни запомнить дорогу возможности не было, и Аринушка, уже горько жалея, что согласилась последовать за жутким поводырём, лишь робко надеялась, что потом, когда она спасёт цветы, каменный человек отведёт её туда, откуда забрал.
Наконец, когда Аринушка совершенно выбилась из сил и стала цепляться лаптями за горбатые корни, невидимая стёжка вывела их на высокий берег реки. Река текла внизу, бурливая, тёмная и сердитая; крутилась вокруг топляков, напирала на отмель. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: перейти вброд или переплыть невозможно, лесная хозяйка разгневается и не пропустит чужака. А там, на другом берегу, как рать перед бранью, выстроились в ряд могучие дубы и вязы – и Аринушке почудилось, что даже если кто-то переберётся через эту злую реку, деревья обернутся воинами – и несдобровать тогда отчаянному чужаку…
Ардар подошёл к самому обрыву, где росла невысокая рябинка – и положил на гладкий ствол тяжёлую ладонь. В тот же миг противоположный берег пришёл в движение: зашуршав, осыпались струйки песка, и со скрипом вылез из-под дёрна узкий длинный мост. Высунулся, как язык, и стал постепенно придвигаться к их берегу. Когда он крепко лёг на примятую траву, ардар быстро шагнул на тёмные доски и пошёл вперёд. Перил у моста не было; Аринушка испугалась, что оступится и свалится. Но теперь поворотить назад было невозможно – и девушка, пересилив себя, подобрала подол сарафана и осторожно побрела по мосту.
Ардар молча дождался её на другом берегу. Когда она ступила на твёрдую землю, нажал рукой на крупный валун – и мост, заскрипев, снова спрятался. Аринушка проследила за тем, как медленно уходит он в берег, и в сердце её заползла ужом отвратительная мысль: здесь никто никогда не найдёт её и не спасёт. И ардар – если вдруг обманул её, непутёвую – уже сейчас бросит притворяться. И, может быть, ей осталось жить несколько минут – да только она, наивная, до сих пор верит, что ардар не причинит ей зла.
Зачем, зачем согласилась она так опрометчиво пойти, куда он поведёт?
Ах, да всё одно: теперь даже сокрушаться поздно. Только молиться, а там – будь что будет.
Каменный человек взглянул в её испуганное лицо, легонько кивнул головой в сторону леса и вновь молча, не оборачиваясь, пошёл вперёд. Здесь, на другом берегу, в лес от реки уходила ровная, утоптанная тропинка, и поспевать за страшным поводырём удавалось куда проще. Дорожка сперва скатилась под уклон, прошла вдоль болотца, а затем стала незаметно уводить вверх, на взгорок. Лес постепенно редел, меж стволов просвечивало небо. Наконец деревья расступились – и Аринушка ахнула, увидев, куда привёл её ардар.
Тесно прижавшись боком к заросшему склону холма, стоял белый каменный домик, перед которым раскинулся чудесный маленький сад, полный самых разных цветов. Их было столько, что захватывало дух и разбегались глаза. Цветы расстилались синими коврами, лились розовыми волнами, ниспадали белой пеной и светились крупными алыми звёздами, завораживая своей безмолвной красотой. Аринушка глядела, открыв рот – в жизни ещё не видала она такого праздничного изобилия! А уж сколько было диковинных растений, и вовсе не знакомых ей – вон, например, как те полупрозрачные шары из крестообразных цветков, розовых, малиновых и белых…
- Красота-то какая!.. – вырвалось у неё. – Прямо как в сказке! Неужели всё ты посадил?
Он неторопливо обернулся – искры глубоко запрятанных глаз сверкнули сапфирами:
- Нет. Посадила старуха. Раньше жила тут, одна. Когда умирала, просила, чтоб я сохранил сад. Я и храню. Она меня тоже не боялась.
Аринушка кивнула. Ей хотелось спросить: а как же зимние цветы? Их-то он купил сам… Стало быть, сам и посадил. Хотя – может, тогда, раннею весною, хозяйка садика была ещё жива? Но задать такой вопрос побоялась: вдруг разгневает каменного человека. И спросила другое:
- Ну, а мои… где они? Я бы посмотрела… Пересадила…
Ардар подвёл её к самым окнам домика, указал чёрной рукой на еловые лапы, лежащие на траве:
- Вот.
Аринушка подобрала подол ситечника и села; стала отодвигать траву и ветки. Засохшие хвоинки пребольно впивались в пальцы, но она бережно расчищала указанное место. Зря, конечно, он накрыл их раньше времени! Видать, сразу, как отцвели… Хотя – может, как раз и лучше, что поспешил, и ослабевшие растения не сожгло жаркое июльское солнце.
Ардар принёс кадушку с водой и кое-какой инструмент; оставил рядом. Встал над нею, и крупная тень легла на траву перед взглядом Аринушки. Он какое-то время стоял недвижно, потом безучастно спросил:
- Нужно что-нибудь ещё?
- Нет, спасибо… Вроде всё, что надо, есть…
- Позовёшь, если что. Работай, – и тень сдвинулась в сторону.
Он уже успел уйти довольно далеко – куда-то налево, за домик, за холм – как вдруг Аринушка, опомнившись, вскочила и побежала вслед:
- Стой! Погоди! Как же я позову? Ты имени своего не сказал… Как звать-то тебя?
Он обернулся, равнодушно вымолвил:
- А никак. Зови ардаром. Старуха меня так называла.
- Так то ж не имя… - смущённо возразила Аринушка.
Он посмотрел на неё ничего не выражающим взглядом:
- Мне всё равно.
- А как же вас… воевода различал?
- Никак. Зачем?
Аринушке отчего-то захотелось обязательно вызнать или придумать ему какое-нибудь имя. И она продолжила расспросы:
- А другие… ардары… как тебя звали?
- Никак. Мы разговоров не разговаривали.
Она поникла, растерянно открыла ладони:
- Как же так? Живёшь столько лет на свете – а получается, вроде и не живёшь… Разве можно без имени?
Ардар надолго замолчал. Потом опустил каменные веки, медленно поднял и произнёс – неторопливо, осторожно, точно доверял Аринушке что-то очень дорогое:
- Главного среди нас звали Янгул. Мне нравилось.
Аринушка робко улыбнулась:
- Хочешь, стану так тебя называть?
Он посмотрел своим обычным, неподвижным взглядом, и монотонно напомнил:
- Мне всё равно.
Повернулся к ней спиной и зашагал прочь по тропе. Аринушка вернулась к домику, села на корточки и стала аккуратно пересаживать цветы. Мысли скакали, как кузнечики, щекотали сердце длинными ножками, трещали в голове, мешали сосредоточиться.
Что подумают, коли отыщут её туесок рядом с убитой лисицей? Видно ведь, наверное, что не человеком стрела выпущена… А Любушка… Открыться ли Любушке, у кого в гостях она сегодня побывала? Да, пожалуй… Да вот только сперва неплохо бы воротиться! Лес-то, должно быть, заколдован, и просто так отсюда ни за что не выйдешь.
Ардар вернулся как раз тогда, когда она бережно опускала в глубокую лунку последний вялый стебелёк. И, подойдя, опять молча встал за спиной. Аринушка засыпала корень и нижнюю треть стебля землёй, взяла почти порожнюю кадушку, осторожно, тонкой струйкой, полила цветок. Ожидала, что скажет хозяин: похвалит ли за работу? Или, напротив, рассердится: не так! А может, просто махнёт каменной рукой: мол, коли сделала всё, так и ступай себе на все четыре стороны. Да и не надо ей благодарности... Только бы отпустил подобру-поздорову!..
Но он негромко вымолвил:
- Посмотри и другие мои цветы.
Кто возьмётся перечить ему, каменному? Аринушка выполнила просьбу молчаливого хозяина и прошла по саду, взглянула туда, куда он указал. Видно было, что за цветами ухаживали аккуратно, со старанием, но по-настоящему садик, конечно, нуждался в опытной руке. Скорее всего, многих вещей ардар попросту не ведал, ведь растить цветы никто его не учил. А она могла и объяснить, и показать…
Она взялась было рассказывать, что нужно будет ему сделать до наступления холодов. Но он предложил иначе:
- Вижу, ты в этом разумеешь. Приходи сама раз в седмицу. Я буду тебе платить.
Аринушка растерялась – и долго думала, теребила косу. Наконец несмело подняла глаза:
- Скажи… А бабушка, что до тебя здесь жила… Она молчаливая была, или… наоборот?
- Как ты. Всё время говорила.
Аринушка опустила ресницы. Помедлила ещё – и тихонько пообещала:
- Я приду, Янгул. И денег мне не надо. Приду ещё разок или два… А там поглядим…

Продолжение следует