История в санатории, ч. 12

[Akselprime]

Продолжение, стр. 69-75

* * *

…Первое, что бросилось в глаза, когда все они, усталые, израненные и счастливые, вошли через западные ворота – нетронутый белый бок спортивного комплекса, хорошо видный в конце аллеи, у Главного корпуса.
- Так, - Игорь привычным жестом достал датчик и направил его в сияющую чистую стену. – Ничего себе!
Всё было на местах: и чаша бассейна, и стены, и лестницы, и бильярдная, и тренажёрный зал, и сауна – весь комплекс; пятый корпус, взорвавшийся за спиной у Эдика, Вали и Рената, тоже весело поблёскивал на солнце вымытыми стёклами.
- Чисто! – ещё не вполне доверяя показаниям датчика, но надеясь, что он не врёт, засвидетельствовал Игорь. – Чудеса!
Тёма переглянулся с Эдиком и Валентином:
- Парни, так, может…
- Экто-один!..
- Да нет, Тём, ну…
- Эдик, побежали! А вдруг?
- Подожди бежать, давай узнаем сперва телефоны эвакуаторов…
Эдик с Тёмой, не снимая реакторы, отправились назад, по западной дороге; Павел торопливо ушёл по северной, оставив Вику красочно расписывать остальным, во что пару часов назад превратилась его иномарка. Увы, ЭКТО-1 была всё-таки доставлена на стоянку базы раздолбанным, рыжим от ржавчины трактором. Заросший щетиной водитель ухмылялся, скаля изрядно прореженные зубы: нехило, видать, гульнули накануне молодчики. Такую понтовую тачку убили – жалко, поди. Машину Павла привёз на тросе сердобольный УАЗик, пойманный на дороге. Повреждения кузова у неё отсутствовали, но категорически не желал заводиться мотор. И вечером, после ужина, у каждой из машин собралось по консилиуму – которые вскоре слились в один, как две большие капли. Вадима, впрочем, очень быстро развернули кругом и выставили вон: его, сидя на скамеечке с книгой, скромно дожидалась Шура. Вторым, намереваясь как следует подготовиться к грядущему выступлению, ушёл Игорь, третьим восвояси отправили Павла: Ренат, опустив голубую крышку капота и для надёжности присев на неё сверху, покачал головой:
- Паш, даже не суйся. Тут весь движок придётся перетряхнуть, ты же видел. Явно не на один вечер работы. Давай я сам этим займусь, раз уж я здесь.
Павел помотал головой:
- Лучше помоги ребятам, - и указал глазами на возню у помятой ЭКТО-1.
- И это тоже, - кивнул Ренат, приподнимая уголок рта. – Откровенно говоря, старушке здорово повезло. Могло быть значительно хуже.
Сергей уселся на пыльный капот рядом с Ренатом, поставил пятку на бампер:
- Да с нами со всеми могло быть значительно хуже. В конечном итоге… всё хорошо, что хорошо кончается.
Ренат фыркнул и повернулся к нему:
- Мы с тобой, дружище, ещё не в том возрасте, чтобы плохо кончать!..
Над стоянкой взлетел громкий смех – и растворился где-то высоко вверху, в перистых облаках, тронутых перламутровым лучом вечернего солнца. Впереди было ещё целых три дня – три мирных дня – до отъезда. И, хотя никто не произносил этого вслух, было ясно: эти дни они проведут вместе, как одна большая команда.
…Кто придумал, что рай – скучный сад с дебелыми ангелочками?..
Кто бы ни придумал, Шура теперь была уверена твёрдо: эти люди ошибались.
…«Взяла, взяла!» – громко кричала Наташка, подставляя покрасневшие от усердия кулаки под летящий мяч; тот взмывал высоко вверх, падал впритирку к сетке – и взлетал вновь, отбитый сильной рукой Рената… Сергей, низко пригнувшись к столу, вдумчиво целился острием кия в зелёный шар с цифрой пять – когда яркий мячик для пинг-понга попал ему в лоб. И Вика визжала, стыдливо прикрывая рот руками, а Павел с Вадимом хохотали чуть не до слёз… И Кролег в розовом купальнике с бантиками на бретелях вопила на весь бассейн:
- Тёма, жми-и-и!!
А Валя, хлопая в ладоши, скандировала рядом:
- Э-дик, Э-дик!
…И в прохладной тишине, наполненной сосредоточенным ёрзанием и шуршанием, звучал усиленный микрофоном мягкий голос:
- Таким образом, если принимать во внимание расчёты, произведённые в семьдесят втором году Робсоном и Корюшкиным… - и Клер в строгом коричневом костюме привычным жестом поправлял очки, переворачивая страницу…
…И рыжий Валентин, округляя щёки, смешно поднимая куцые брови, раздувал огонь в мангале. Наташка нанизывала шашлыки, а Кролег с Тёмой смеялись: надо было захватить бластеры, ведь если шампуры решат удрать, они ж и мясо с собой унесут!..
…И пахло одеколоном и теплом плечо Вадима: прижавшись друг к другу, они вместе с остальными пережидали в беседке внезапно упавший с небес ливень. Мокрые до нитки, счастливые Сергей и Ренат держали зонты над дымящимся мангалом… Туча величаво уплывала за верхушки сосен, и над светлеющим озером вставала – от дальнего до ближнего края – широкая полноцветная радуга.
…И так хорошо было дышать отвоёванной свободой; так радостно знать, что хотя бы на три дня рай на земле перестал быть чем-то из отроческих грёз!.. И что мечта твоя – та самая, что так напугала тебя за день до битвы – стала реальностью.
И можно было смело спросить у подруги – зная, что целая жизнь теперь впереди: ну, чем, чем он так тебя зацепил, этот Стешко? Маленький, рыжий… И та смущённо пожимала плечами, краснела, опускала ресницы:
- Да… Добрый он. Искренний. Такой, знаешь… Большой умный ребёнок. Вот… И… И пиццу мы с ним любим одинаковую!..
И можно было дёрнуть за рукав Кролега, и в сотый, если не в тысячный раз зашептать ей на ухо: ты что творишь, у тебя же есть Лёша! А она смялась, махнув рукой – и становилось до безобразия ясно, что они с Тёмой нашли друг друга: оба без царя в голове, и оба – вот же ужас! – командиры…
И как не похож был на этих взрослых детей командир мимикронов!
Шура никому не признавалась – но даже теперь, после всего, что они пережили и всего, что знали теперь, ей было нелегко общаться с Павлом. Он по-прежнему пугал её – своей холодной чёткостью, отточенными движениями, репликами, мыслями. Одного случайно брошенного взгляда бывало достаточно, чтобы воздух на вдохе застыл у губ, словно перед ним опустили заслонку. Каким бы человечным ни был Павел по глубинной своей сути - слишком ясно, слишком очевидно было, что он не человек. И Шура понимала: примерно те же чувства испытывала теперь Вика. После сражения они, кажется, взаимно переменили свои взгляды: Вика перестала быть для Павла блондинкой, которая светила трусами в библиотеке – он увидел в ней серьёзного маленького воина. Но и Павел перестал быть для Вики объектом девичьих грёз – осознание того, что этот красивый мужчина на самом деле робот, мигом остудило юное сердечко. Они испытывали друг к другу глубокое взаимное уважение, симпатию – но не более того.
Зато Игорь за эти дни очень подружился с Павлом, и Шура постоянно встречала их вместе. Она видела, с каким интересом, с каким исследовательским жаром Клер расспрашивает Павла – и не раз заставала их сидящими за каким-нибудь столом – будь то столик для пинг-понга в летней беседке, или доска для игры в шахматы, или обеденный стол. Павел, чуть подавшись вперёд, наклонив голову, аккуратно чертил или рисовал что-либо в блокноте Клера, а тот вытягивал шею, щурил глаза, уточнял, переспрашивал, а иногда, ткнув в бумагу длинным пальцем, восклицал, как ребёнок.
Как-то раз в кусты за беседку, где они сидели, улетел воланчик, и Шура храбро полезла его вызволять. Пока искала и извлекала, невольно подслушала обрывок разговора. Первыми словами, которые вырвал Шурин слух, была реплика Клера:
- Не понимаю, как ты не проклял его… Я бы проклял, честное слово.
- Сперва приблизительно так и было. Я ненавидел его всей душой. Я искал встречи с ним. Чтобы посмотреть ему в глаза и спросить: как же ты… Как ты посмел сделать это?.. Но нашёл я его, разумеется, значительно позже... Когда понял.
- То есть… здесь? На Земле?
- Ну да.
И Шуре стало очень, до мурашек, не по себе – речь шла явно о ком-то куда более страшном и могущественном, чем тот, со змеиной головой, выползавший из воронки и грозивший смести их, как пылинки. И если Павел водит знакомства с подобными существами… от него и впрямь следует держаться подальше. И Шура, зажав в кулаке обретённый воланчик, поспешно ретировалась к белой сетке, где, вертя в руках ракетку, улыбаясь, ждал её Вадим.
Вадим… Их отношения развивались слишком стремительно для того, чтобы можно было сделать шаг назад и разом охватить взглядом всю картину. Она сознавала, что плывёт по течению, ничего не желая выяснять или менять: как будет, так будет. Дёргаться бесполезно. Вадим честно предупредил её, что всё не всерьёз – но она сделала свой выбор. Сейчас им хорошо вдвоём; а что будет дальше, Шура спрашивать не хотела. Интуиция подсказывала ей, что Вадим соврёт – и ей будет больно, невыносимо больно потом, долгие недели и месяцы, с надеждой ожидать звонка и проваливаться ночами в душный сосуд, полный слёз и суматошных снов. Больно будет, когда Вадим раз за разом станет скидывать её звонки – или брать трубку и коротко раздражённо отвечать, что занят и что непременно перезвонит позже, пробуждая в ней зыбкую надежду и жестоко разрывая её каждой новой своей ложью… Она-то полюбила на самом деле. Как всякая неопытная дурочка, раз и навсегда… И логически рассудила своим математически организованным умом, что сумеет пережить разлуку – ведь всё равно им с Вадимом не быть вместе, ведь она воин, ведь она – принцесса Меркурия!.. Но оказалось – а ведь читала когда-то в книгах, но не поверила – что задачка с любовным условием не решается по формулам. Отдавшись Вадиму, бездумно и непостижимо оторвала какую-то часть себя. И, вернее всего, надолго останется теперь калекой. Словно тонкое деревце с выдранной веткой, которое – Бог весть, выживет или засохнет.
Но… история её жизни печальна, история его жизни – не менее; как будто и нет преград для того, чтобы остаться вместе на долгие годы... Она воин; но и он воин тоже… Если он любит её – они будут вместе. Но любит ли? Нужна ли она ему, в самом деле? Наивная лунная девочка – трансформеру, лишь от безысходности принявшему человеческий облик?
Она не спрашивала. Но, вглядываясь в себя, с удивлением находила горькие, скользкие семена, зачатки неведомых прежде чувств. Она завидовала Наташе – потому, что у них с рыжим Стешко всё только начиналось, и начиналось всерьёз. Она завидовала Вике – потому, что её с Павлом связывала лишь дружба, и, сколько бы ни прошло времени, Вика будет вспоминать эти дни с улыбкой радости. Она злорадствовала, что Валентине так и не удалось закрутить ни с Ренатом, ни с Эдиком – оба держали дистанцию, общаясь с нею. Она резко осуждала Кролега за откровенный, пошлый роман с Тёмой, и – хотя дело там едва ли заходило дальше поцелуев – втайне мечтала, чтобы Лёша, узнав правду, бросил Кролега. Ей представлялось это справедливым: будет хоть какой-то повод не считать себя самой неудачливой из всех…
Теперь она видела, что поспешила. Но что-либо менять было уже поздно.
И в столовой она украдкой бросала взгляды в чистый уголок, где неизменно сидел отец Герман – подслеповатые старческие глаза отражали небо, лившееся из окна. Но подойти всё же постеснялась: в конце концов, в двадцать первом веке это смешно и стыдно.
…А лента белого огня, прошедшая сквозь хрустальный шар?
Ну… Ну, что ж… всему рано или поздно находится какое-то элементарное логическое объяснение.
Наверное, так.
Вот и всё.

* * *

Обшарпанный вагон качается на стрелках, и пятеро девчонок едут мимо щуплых берёз, давно набросивших праздничные зелёные одежды. Поезд везёт их домой, в Москву. Шура опять читает книгу, сидя у окна – но мысли её перекатываются в голове чугунными шариками, одну за другой прижимают нервные клетки, давят их, убивают: мучительно, медленно, безжалостно. Прощаясь, Вадим торопливо поцеловал её в губы – и сказал то самое, ледяное, ожидаемое:
- Я обязательно тебе позвоню, рыбонька…
Кстати говоря, дельфины едят рыбок. Как-то не выдалось случая напомнить ему об этом. Сколько таких наивных, с выпученными от счастья глазками, рыбок он съел – за свои триста с лишним?..
Шура кусает щёки и глотает медную слюну, раздирая горло.
…А Вика сидит напротив Шуры; смеётся, красит ресницы и говорит одновременно – у неё на душе, как и там, за стеклом, цветут белые облака черёмух. В голове пестрит от весёлых воспоминаний, и одна за другой всплывают светлые картины. Вот, например – залитая солнцем просёлочная дорога, и они все – все вместе! – шагают к санаторию. И Павел вдруг, неожиданно – кажется, после какой-то реплики Вальки – кидается на Рената, орёт:
- Феникс!.. Ты что, полез туда прямо так? Не в скафандре? Почему?! Что значит «ну, стормозил»?!? Ты с ума сошёл?!
И Сергей останавливает его – сразу двумя руками, за плечи:
- Пашенька, тихо, тихо… Остынь! Давай-ка я расскажу тебе поучительную историю про одного высокоразвитого робота, который пренебрегал регулярным техосмотром, а?
Павел пытается отмахнуться, морщится, с улыбкой щурит глаза; но Сергей, глядя сквозь очки, ехидно продолжает:
- И давай я потом обрисую в двух словах, какая здесь сейчас творилась бы фантастика, если б этого шибко умного робота коротнуло чуточку раньше, ага?
- Серёжа! Не путай временное аварийное отключение систем жизнеобеспечения с…
- Да-а, да-а, Пашенька, все так говорят!
Они смеются, и Вика с улыбкой глядит на Павла: ей странно и радостно видеть его таким.
…И, хотя после той сцены на берегу Кролег с Валькой подкалывали её, не переставая, хотя они с Павлом даже прогулялись вдвоём по той самой дороге – Вика добралась-таки до часовни – назло всем шушуканьям их связывала только глубокая взаимная симпатия.
А тогда, возле озера, посмеявшись на реплику Сергея, он вдруг взглянул на Вику и сказал своим привычным серьёзным тоном:
- Шутки шутками, но если б не Вика, меня не стало бы гораздо раньше.
Сергей посмотрел на неё – удивлённо, недоверчиво. Вика жутко смутилась:
- Да я случайно, в общем-то, помогла! Просто так получилось… Удачно тому гаду в глаз залепила…
Павел покачал головой:
- Нет. Ещё раньше. Если бы не ты, я не успел бы выскочить из машины.
Ещё - ярко помнился короткий миг полёта в кабине истребителя, ремни, приборная доска, светящийся экран с быстро пробежавшей строкой:
«Моё настоящее имя – Ястреб. Твоё?»
- Венера…
«Вы пытаетесь открыть портал или закрыть его?»
- Нет!.. В смысле - нельзя, чтобы его открыли!
«Значит, мы союзники».
- О!..
«Говорить не смогу, слышать и понимать буду».
- Ага…
«Всё, готовься, иду на посадку. Держись. Сейчас надерём им уши!»
Она нервно хихикнула – и на экране в последний миг перед посадкой зажглось:
«»
Здорово, что они победили. И что познакомились все – тоже здорово. Наверное, по Павлу она будет даже чуточку скучать. Хорошо, что в последние дни они всей компанией нащёлкались; обменялись аськой и мылом… У Серёжи даже оказался приличный фотик, он обещал потом скинуть всё одним архивом… Было бы классно.
…Наташа сидит на нижней полке, разговаривает по мобильнику. Они в пути вторые сутки – и ей звонит Стешко, чтобы сообщить, что уже немножко соскучился. И больше ничего. Поэтому разговор и длится добрых двадцать минут, и Наташка напрочь забыла про дурацкое свойство своей модели телефона: что не сможет подзарядить трубку, пока не приедет домой – и продолжает упоённо слушать, вставляя реплики, улыбаясь, накручивая на палец прядку тёмных, отливающих рыжиной волос.
…Валя сидит, привалившись к плечу Шуры, и смотрит в окно, а когда надоедает, опускает взгляд в Шурину книгу. По обычной логике вещей она должна быть расстроена – ведь то, за чем ехала, осуществить не удалось. А ещё, по идее, должна чёрной завистью завидовать Шуре и Наташке. Но принцесса Марса тем и отличается от прочих принцесс, что предугадать её поступки, мысли и чувства совершенно невозможно. Ей прощают эту особенность – и отчасти именно поэтому девчонки уже не помнят, что накануне решающей битвы Валя исчезла в неизвестном направлении, никому ничего не сказав. Валя-то помнит: ведь она тогда, не будучи твёрдо уверена в истинности выводов Клера, побежала в тренажёрный зал – в надежде отыскать Рената. Ей категорически надо было увидеться с ним и поговорить. Но не нашла: ещё не знала, что Ренат вернулся с поста у Серебряного озера лишь в седьмом часу утра и отсыпался в номере, и что с постели его поднял вызов Ястреба. Но она всё равно подошла к нему: после сражения, вечером, возле автостоянки. Ренат вылез из-под голубого седана; сел, прислонился спиной к дверце, вытер тряпкой измазанные руки. Весь его вид говорил о том, что он до смерти устал ползать под этой чёртовой машиной – на сегодня, во всяком случае, с него хватит. Он посмотрел на часы, поднялся и стал ощупывать карманы в поисках сигарет – именно этот момент Валя почему-то сочла удачным. И, заложив левую руку за спину, судорожно уцепив себя за локоть правой, шагнула к нему:
- Кхм, Ренат…
Смотрела в землю, и на щеках от волнения начинал проступать лёгкий румянец. Ренат приостановил поиски и с недоумением взглянул на неё.
- Ну, в общем… Я… Я извиниться перед тобой хотела. За вчерашнее… Ренат, ты прости меня, пожалуйста! Не сердись!..
Он молчал, глядя на неё. Вале было невыносимо стыдно; она так и стояла, упершись взглядом в собственные колени, и ей казалось, что по-детски замазанные зелёнкой ссадины просвечивают даже через спортивные штаны.
- А я и не сержусь… Хм, смешная ты... Я ведь жизнью тебе обязан. А ты… Хотя вот такой ты мне, если честно, нравишься куда больше.
От неловкости не осталось и следа: Валентина тут же вскинула голову, распахнула большущие глаза:
- Чё, правда нравлюсь?..
Ренат рассмеялся и потрепал её по щеке, надолго оставив на светлой коже, словно каплю духов, тягучий запах машинного масла.

…Кролег лежит на животе на верхней полке, слушает плеер, подняв согнутую ногу в не очень-то розовом носке: попала под дождь, а стирать было лень. В руках мобильник, и на экране сменяются свежие фотки. И Кролег улыбается, раз за разом прогоняя их по кругу. Какие счастливые у них у всех лица! В наушниках играет радио:
«Жила-была девочка – золотистые косы;
Мирила огонь и лёд, небо, солнце и грозы»…
Вот совпадение: как раз эту песенку напел ей на прощание Артём. И сказал, что та точно про неё. Про Лунную Принцессу. Потому что она, как эта девочка, верит, что именно любовь спасет мир.
Вот, кстати, они с Тёмой – отчаливают от берега на лодке. Тёма держит весло, а она смотрит в объектив фотоаппарата… А вот они на волейбольной площадке, у сетки. Тёма обнимает её, а она с глупой улыбкой прижимается головой к его плечу. О-о, эту точно не надо показывать Алёшке… Ой, ой, а вот эту – тем более!.. С Тёмкой было весело… Но с Лёшей, пожалуй, всё-таки лучше. Да… А вот Вика с Пашей – играют в настольный теннис… Футболка у него зачётная, конечно… Так, это Стешко со Смирновой… Вот что она в нём нашла? Толстый, маленький, страшный… Но втрескалась же! И счастлива по самые розочки! И он довольный такой стоит… Конечно, блин, оторвал себе принцессу! Та-ак… Вот Шурка с Вадимом. Ох… Без комментариев. Как хочется, чтобы они остались вместе… Хоть он и робот… О! А вот консилиум под машиной! Ух ты, клёво! Интересно, кто снимал? Точно не она… Ага, Валька Федотова с Эдиком режутся в шашки, в Чапаева! Классно, что это тоже засняли! А вот уже совместные… Волейбол… И шашлыки… Охотники отдельно… Ой, блиииин! И Стешко Тёмке рожки поставил! Ыыы, пипец! А вот и она с девчонками… А ничего, кстати, хорошо получилась даже… Вот мимикроны… Серьёзные такие… Сразу видно, по триста лет… Ренат херово вышел, правда… О, а вот несерьёзные! Ой, класс! Супер… Ага, вот общие, где они все вместе… блин, тут Наташка сказала что-то… А тут Вадим моргнул… Во, а эта классная! Да! И следующая… А забавно, кстати: охотники – земляне, они с девочками – как бы уже не очень, Павел со своими – вообще никак не… Дома скинет на комп – папку можно будет так и назвать: «Луна, Земля, Киберта». И ёмко, и пафосно.
…Фотографий было множество; они всё сменялись и сменялись, всё шли и шли по кругу, и Кролег долго не могла остановиться, всё листала их, улыбаясь. Но потом хихикнула, сняла наушники, свесила с полки русый хвостик и голову:
- Валька! Вот смотрю фоты и не въезжаю… Ты в кого в итоге больше втюрилась, в робота или в негра?
И Валя, подскочив, радостно визжит – а потом самозабвенно орёт на Кролега.


* * *

Вот, собственно, и вся история.
Что значит «ура, ну наконец-то!»? Погодите радоваться, автор настолько велик, что до сих пор не закончил.
Увы, помимо того, что я совсем не умею быть оригинальной – я совершенно не умею писать эпилоги. Они не пользуются популярностью, потому что, как правило, напоминают читателям о необходимости примирения с нашим Творцом и Создателем посредством покаяния, исправления своей жизни и внимательного отношения ко всем движениям души. По этой скорбной причине эпилога не будет; я ограничусь лишь несколькими штрихами, которые достойны упоминания.
Прежде всего придётся признать, что сущность истинного врага никому так и не удалось определить хоть сколько-нибудь чётко. На общем совете – ещё когда шагали от озера – сошлись на том, что победу можно лишь относительно назвать победой: самого-то злодея они хоть и видели лицом к лицу, но изловить не сумели. А это значит, что он наверняка вернётся.
Не надо бежать за валерьянкой! Второго сезона не будет. Автор устал, зверьки-обоснуи передохли от нехватки травы.
Также достойна упоминания белая полярная сова, неизвестно откуда взявшаяся у Серебристого озера. Она пролетела с севера на юг, вдоль берега, и вызвала недоумение у Клера: он смотрел на неё сквозь круглые очки, мучительно щурясь, а потом пробормотал – непонятно, откуда она вообще взялась в этих широтах, да ещё средь бела дня. Артём пожал плечами и предложил пальнуть в неё – ну, так, для очистки совести. Но Игорь идею не поддержал, и сова, мерно взмахивая крыльями, вскоре скрылась за верхушками дальних деревьев.
Ещё – неплохая мысль пришла в голову Шуры как раз тогда, когда Ястреб налетел на Феникса прямо посреди дороги. Он кричал, а Шура думала: удивительно, всё же, сколько разных нелогичных поступков, сколько ошибок они совершили все вместе и каждый по отдельности – и как всё это оказалось… связанным в единый клубок, промыслительным, не случайным – потому что в итоге привело их к победе. Всё оказалось нужным – и её любовь к Вадиму, и Викина травма, и неуместные шашлыки… Всё оказалось поправимо: и ошибка Рената, и ошибка Крольчатины, засунувшей свой индикатор в карман сумки и начисто забывшей о нём, и ошибка Клера, чуть было не стоившая жизни Вадиму. Нельзя браться за большое дело и думать, что никто не допустит ошибок. Так не бывает. Важно знать, что так не бывает. И вовремя подставлять плечо тому, кто споткнулся. Вот тогда и получится победить – всем вместе, как победили они.
А ещё Шура беспокоилась о том, сумеют ли охотники – даже с помощью доки Рената – починить свою уникальную ЭКТО-1. Добрая девочка! Она не подозревала, что ЭКТО-1 не раз бывала в переделках куда хлеще. Починить её, конечно же, удалось; правда, на это ушла почти вся сумма, которую выплатил ребятам Матвей Семёнович после того, как на территории базы отдыха было изловлено последнее привидение.
И, конечно, крайне жестоко с моей стороны было бы заканчивать любовную линию произведения так, как она завершилась бы в жизни. Нам и без того хватает этой жизни… по самые розочки. Так что знайте: всё кончилось хорошо! Разумеется, Вадим позвонил Шуре. Он полюбил её точно так же искренне и сильно.
Вот теперь, пожалуй, что и всё. Если не считать одной маленькой тайны, которую знаю только я… но по страшному секрету поделюсь ею с вами. На самом деле, Игорю очень нравилась Шура. Но он в этом, конечно же, никому не признался.
Есть, конечно, и кое-что ещё, что осталось за кадром… Но озвучивать это я не стану, так как поклонники персонажа порвут меня на куски за издевательство над святыней. Так что, опасаясь жестокой расправы, я и словом не обмолвлюсь о том, что носил под одеждой, на груди, Павел Анатольевич Метелин.


Конецъ и Богу слава!