Продолжение романа

[Akselprime]

Нам снова выпал бой

Окончание битвы. Впечатлительные ПЧ, запаситесь валерьянкой, тут... немного сурово.

Глава 40
Выковать Меч



Железное кольцо вылетело из стены, потянуло за собой мелкую бетонную крошку. Цепь ударилась о стекло, упала вниз с громким звоном – Раптор опустил полосатую руку, сжатую в кулак.
- Держитесь! Я сейчас.
Он напрягся, с рычанием рванул левую руку – и второе кольцо отлетело прочь, точно так же звякнув в стекло. Ещё миг – и оказалась разорвана пополам цепь, что сковывала грудь. Раптор свалился на пол, встряхнул головой, встал, метнулся к Аксель. В одно движение выдрал верхние кольца, освободив сперва левую, потом правую руку робота. Цепь, опоясавшую серебристую грудь девушки, разорвал, как гнилую нитку, и Аксель упала прямо на него, ткнулась лицом в золотистый шлем, обняла за плечи. Он подхватил её; на мгновение крепко прижал к груди.
- Ну давай, маленький… Помоги мне… - негромко произнёс возле самых антенн, и Аксель забыла, что ранена, перестала чувствовать боль. Отчаяние, горько вспыхнувшее в душе, сменилось яркой звездой надежды: ещё не вечер!
В считанные минуты все цепи оказались на полу; одновременно с репликой Вольги:
- Скорее! Разбиваем стекло! – на прозрачную преграду обрушилась вся огневая мощь Светлых. Раптор, пригнувшись, стрелял из глаз, Аксель била из бластера, плевалась огнём Хегэт, поливал трассами пуль Иеракс – всё тщетно, на стекле не появилось ни одной трещины, ни одной царапины. Бросив оружие, попытались разбить обманчиво тонкую стену с помощью физической силы – но стекло не реагировало ни на палицу, со всей силы опущенную на его гладкую поверхность, ни на яростные атаки Марселя и Демара, ни на безумные, остервенелые удары Раптора.
И всем Светлым, отчаянно бьющимся, точно мухи, в неприступное стекло, было отлично видно, как там, с другой стороны, невысокий человечек, поглотив вторую Чёрную искру, кинул в сторону прозрачной ловушки насмешливый, злобный взгляд, и направился к третьему телу, распростёртому на полу…
- Ну должно же оно как-то… открываться! – крикнул Иеракс.
- Дрянь какая! – с отчаянием произнесла Хегэт; стала бессильно, по-детски колотить по стеклу передними лапами, сжатыми в кулаки. Вольга снова ударил палицей – слабее, уже просто для того, чтобы делать хоть что-то. Но в ту же секунду справа взлетел взволнованный голос Демара:
- Смотрите! Диск!
- Что? – не понял Вольга.
- Он мигает! Ударь ещё раз!
Вольга шарахнул палицей в стекло – там, далеко, за чёрной спинкой высокого трона, светящиеся символы и линии на магическом круге моргнули, заколебались. Раптор саданул с ноги – и вновь по горящим знакам прошла волна дрожи.
- Так вот что его держит! – ахнул Иеракс. – Теперь ясно!
- А толку? – спросил Раптор. – Как погасить этот чёртов круг?
- Ребята, я знаю! – крикнул Демар.
Все разом повернулись к нему; грифон резко встряхнул помятым крылом – и под стекло упало с десяток стальных перьев.
– Погасить мы не сможем, сможем перешибить! Скорее, берите перья… Мы тоже можем начертить свой круг! Хотя бы попытаться!
- Рисуем! – Вольга первым сорвал рукавицу, схватил перо, повёл по бетонной стене кривую, тонкую линию. Острый стальной наконечник царапал шершавую твердь, оставляя еле заметный след: словно кто-то влил в голубое перо бледные, разбавленные чернила. Но след оставался; он был достаточно хорошо виден на голой стене. Остальные воины, мгновенно подобрав перья, руками и лапами разделили начерченный круг на сектора, изобразили символы. Аксель, испугавшись внезапной пустоты напротив своей капли, обернулась: краем глаза ухватила обтекатель винта, погнутую лопасть, крыло, шасси – и, сообразив, торопливо добавила в свободный сектор пятиконечную звезду.
Вольга коснулся пальцами своего шлема, нахмурился, на мгновение опустил веки… Выдохнул и провёл ладонью над неровным кругом: снизу вверх, наискось, через центр – дыру от кольца. Они ждали, пытаясь унять нервную дрожь; Аксель молилась про себя, не спуская с бетонной стены отчаянного взгляда.
Знакомый щелчок – и круг, выравниваясь на глазах, медленно обрёл объем и выплыл из стены, символы в секторах один за другим загорелись ярким, слепящим светом.
Кажется, они завопили все семеро, разом: кто «ура!», кто ещё более эмоциональное «а-а-а!», обернулись, как один – и, не сговариваясь, бросились на стекло.
Мохнатая голова Марселя коснулась его первой – и преграда, только что неприступная, разбилась вдребезги с оглушительным звоном. Осколки брызнули во все стороны, и каждый, пробегавший сквозь разрушенную стену, увеличивал их число, отправляя в полёт десятки и сотни сверкающих игл. Они не причиняли вреда: скатывались со шкур и кож, отскакивали от металла, падали на каменный пол и там дробились снова.
Плешивый человечек вздрогнул, распахнул глаза – казалось, скользкие бельма помутнели от сконцентрированной злобы. Облизнул узкие губы, крикнул:
- Давайте, давайте, бегите! Стреляйте, летите… Развлекайтесь, как умеете! Поздно!! Вы проиграли в этой войне!
Он взмахнул рукой – по полу, дугой обогнув трупы, пробежала огненная дорожка. Ещё секунда – и между Светлыми и низкорослым человеком встала стена огня.
Они остановились; пытались стрелять через огонь, но оружие либо не действовало, либо не причиняло никакого вреда. Хегэт и Демар взмыли в воздух – но едва они приближались к пылающему полукольцу, прямо перед их мордой вырастал чудовищный, яркий, как факел, язык пламени, и обогнуть его не было никакой возможности. Края огненной дорожки упирались в выступы угрюмых стен, между которыми стоял трон, а дальше была лишь чернота и злобно мерцающий диск с тёмными коронами, уже больше похожий на торт, съеденные куски которого погрузились во тьму.
Слева, далеко, чуть виднелось тусклое окно; справа была глухая стена, вверху – купол с круглым отверстием, в котором хорошо были видны всё те же зловещие красные облака. Разбить окно, взлететь и рухнуть сверху на самую страшную Чёрную искру через это отверстие? Но быстро пробить собою окно сумеет разве что Иеракс, а он слишком серьёзно ранен: так, что больше не может подняться в воздух.
- Ёлки-палки, - пробормотал Демар, опускаясь рядом с товарищами. От него резко пахло палёной шерстью, на лапах кое-где вздулись ожоги. – Теперь-то что?..
Это было адресовано скорее Господу Богу, но воины Светлых искр по привычке повернулись к Вольге: если кто-то и должен был давать ответы на подобные вопросы, находясь в такой ситуации, то только он. Тем более что теперь, перед дугой гудящего огня, Светлые ждали вполне конкретного ответа.
Тогда – наверное, тысячу лет назад – на финальном собрании Вольга рассказал: последний способ остановить открытие Чёрной Пустоты – опередив её, слить воедино все Светлые искры и выковать из их приумноженной силы Меч Возмездия, который не пощадит ни Пустоту, ни Чёрные искры, которые попытаются её открыть.
Но для рождения Меча земные тела воинов не нужны. А искры настолько тесно переплетены с их душами, что отделить одно от другого невозможно. Чтобы выковать Меч Возмездия, придётся пожертвовать жизнью.
Да, все они очень надеялись, что к этой мере прибегать не придётся.
Но теперь выбора нет, и последнее слово, как всегда, за Вольгой.
Из-за танцующих языков огня донёсся слабый женский вскрик, брань, разъярённый вопль:
- Сука драная!.. А-а-а! Жадная тварь! Чтоб ты сдохла, паскуда!..
Что происходит, угадать было трудно; но, так или иначе, Высшие Силы подарили им ещё несколько секунд – а может, даже минут.
Вольга внимательно посмотрел в глаза своим товарищам, негромко сказал:
- Думаю, это всё. Теперь – только ставить Меч.
И тяжело замолчал, вскинув глаза: ну что, ставим? Ему ответили точно так же, в молчании: движением век, наклоном головы, решительным взглядом. Выдержав короткую паузу, Вольга кивнул и сухо скомандовал:
- Превращаемся.
Аксель почувствовала, как тёплая волна поднимает её над землёй – и спустя мгновение ноги коснулись мраморного пола. Вернулось привычное ощущение человеческого тела, но вместе с тем она понимала: истинная сущность не замаскировалась, не ушла. И по-прежнему здесь, в мрачном зале, освещённом неровными всплесками огня, находилась не Алиса, а воин Серебряной искры, Аксель. И, хотя одета она была именно в то, в чём вступила в бой – брюки, блуза, жилетка, чёрные туфли без каблука – вся одежда светилась теперь слабым серебристым светом. Так, что Аксель не могла различить тоненьких чёрных полосок на брюках – всё мерцало, переливалось, и даже чудилось, будто лёгкий серебристый оттенок приобрела кожа.
Она подняла взгляд: с остальными произошла такая же метаморфоза. Одежда Раптора отливала тёмно-синим, Марселя – зеленоватым; Хегэт оказалась в красном, Вольга – в золотом, в пурпурном – Иеракс, в нежно-голубом – Демар. По одежде то и дело пробегали волны блеска, со стороны она казалась сверхлёгким скафандром из ткани, неизвестной землянам – и невозможно было даже толком определить, кто во что одет. Лишь по характерным длинным полам Аксель угадала в пурпурном облачении Иеракса медицинский халат. Да и что ещё можно было угадать, кинув на товарищей лишь один короткий взгляд? Времени, чтобы стоять и любоваться друг другом, у Светлых категорически не было.
Неожиданно полукольцо пламени потухло: между ними и врагом не осталось никакой преграды. Лысый человечек в ярости склонялся над распластанной женщиной в разорванном пиджаке – пожилой, сухой, с остро торчащей коленкой. Женщина была жива: она двигалась, скребла рукой по чёрному полу, вертела головой – и исступлённо, с режущим вскриком, повторяла:
- Нет!.. Нет!.. Нет!..
- Отдай! – бесновался человечек. – Сука! Убью! Отдай душу!..
Эта женщина была пятой в ряду Чёрных – слева от неё лежали четыре трупа, справа – ещё два, и над этими последними пока висели в воздухе иголки чёрных лучей; над четырьмя первыми не осталось ничего.
Надо было спешить. Низкорослый человек обеими руками вцепился в искру над грудью женщины, рвал, дёргал, пытаясь воздеть над головой, но та не давалась. Женщина ёрзала, кричала; угрожающе сжимала и разжимала скорченные артритом пальцы.
Дело обстояло куда хуже, чем показалось вначале: оставшаяся в живых восьмая искра успела поглотить целых четыре, пока Светлые выбирались из прозрачной ловушки. А это означало – она может в любую секунду бросить свою жертву и начать открытие Чёрной Пустоты, остановить которое не сможет уже никто в целом свете.
Но пока что злобный человечек был занят упрямой пятой искрой. Владелица её артачилась изо всех оставшихся сил – извивалась, ругалась, выла, размазывая по полу кровь прядями тёмных волос.
Вынуть искру из тела, в котором жива душа, невозможно; единственный способ заполучить Кристалл Силы – выдрать его вместе с душой. Теперь было слишком очевидно, что эта женщина уцелела в поединке со Светлой искрой только потому, что не захотела или просто не успела продать свою душу.
Так или иначе, не собиралась она этого делать и теперь, чем довела плешивого мужчину до белого каления. Момент был идеален: залитые ненавистью белки, судя по всему, не видели ни превращения Светлых, ни потухшей защиты. Оставалось только выбрать центрального воина – того, кто сделает решающий взмах – и поставить Меч Возмездия.
Но они не успели.
Произошло непредвиденное. Настолько непредвиденное, что все разом вздрогнули, мучительно пытаясь понять, не ослышались ли они, а главное – что делать теперь, когда всё абсолютно точно кончено?
Случилось – внезапный, отчаянный крик Хегэт:
- Тётя Аня, не отдавай!!
Тёмный человек дёрнулся и вскинул лицо.
- Хегэт!.. – в один стон выдохнули Аксель и Вольга. Аксель шёпотом добавила:
- Господи…
Лицо врага исказилось до неузнаваемости, голос взмыл под потолок, бухнул в стены, выбивая эхо:
- Ах вы уродцы! Червяки! Говноеды! Ненавижу!!
Бельма его налились кровью, стали огромными, жуткими. Он ревел, и ничего человеческого не было больше в этом существе: на их глазах рождался дьявол, второй Сатана.
- Я вас убью! – понеслось под купол, упало вниз, расколовшись о стены. Поздно, слишком поздно ставить Меч! Они уже не успеют…
Им казалось – после выкрика Хегэт уже не может произойти ничего такого, чего не сумел бы вместить человеческий разум. Они ошибались.
- Я уничтожу вас!... Уничтожу весь ваш мир, уничтожу вашего бесполезного, лживого Бога!..
- Нет, отец. Извини, но этого ты никогда не сможешь сделать.
Его высокий, мальчишеский голос, обыкновенно задорный, теперь заставил сердца друзей пропустить целый удар. Отделившись от группы, Марсель спокойно, твёрдо пошёл вперёд, прямо на безглазого дьявола.
Тот на мгновение замолк; открыл рот, хапнул кусок воздуха, сдавленно выпустил:
- Сашка?!.
Тот продолжал идти: неторопливо, ровно. Слишком ровно для того, чтобы оставить в живых надежду на благополучный исход. Убив Светлую искру, Чёрная точно так же на сорок секунд потеряет способность двигаться. И Марсель слишком хорошо знает об этом.
- Папа, не смей этого делать. Слышишь?
- Ах ты гадёныш…
- Ну уж какой есть. Оставь!.. Ты же прекрасно знаешь: Бога победить невозможно.
- Бога?! – зловеще переспросил мужчина. – Мой сын… говорит мне о Боге?!. Сдохни!.. СДОХНИ!!!
- Папа! Не надо, пожа…
Из вскинутой руки монстра вылетела мощная струя огня, похожая на красноватую молнию. Ударила Марселю в грудь и вышла со спины, раскидав тёмно-вишнёвые брызги. Марселя отбросило назад; Хегэт и Аксель закричали. Аксель видела, как вздрогнуло тело Марселя, прошитое выстрелом, и сердце оборвалось.
Он упал, ударился затылком о каменный пол – но, должно быть, уже не почувствовал этого. Веки опустились и поднялись, из горла незнакомо, хрипло вылезло:
- Меч!.. Ли… да…
Голова бессильно повернулась; изо рта пролилась кровь. Над разорванной грудью сгустилось зеленоватое свечение, и прямо из раны легко, бесшумно поднялась сверкающая Зелёная искра.
Низкий человечек окаменел: застыл в неестественной, случайной позе. Не в силах ни пошевелиться, ни крикнуть, он лишь смотрел на Светлых с дьявольской ненавистью, залившей выпученные бельма.
- Сорок секунд! – крикнул Вольга. – Ребята, успеем!
Раптор молча толкнул его в грудь – Вольга оказался в центре круга. Светлые сомкнули кольцо, обняли друг друга за плечи. Аксель подняла глаза: отверстие в куполе, подсвеченные облака и величественно уплывающая в небо Сашкина искра – очевидно, последнее, что она видит в жизни. Последнее, что чувствует – горячую руку Раптора на своём плече…
Она приготовилась по знаку Вольги прокричать заветное «Меч Возмездия, рази!», и сердце стучало до обидного громко, будто торопилось дожить, будто знало, что ему осталось не больше двадцати ударов до вечной тишины…
Но вместо рук Вольги, воздетых к небесам – условного жеста – ввысь со стороны взметнулось, хлопнув холодными крыльями, ядовитое и громкое:
- Чёрная Пустота, да пребудь вовеки!!
И вслед за ним – жуткий, сатанинский хохот…



Глава 41
Необъяснимая любовь





Незнакомых храмов Ольга побаивалась. Почему? С виду всё одинаково, но в чужой церкви чувствуешь себя как в гостях: не вдруг сообразишь, где встать, куда пройти… В своей-то давно всё стало родным и привычным; не тратишь время и душевные силы на мелочи, не распыляешь внимание – легко, всецело отдаёшься искренней молитве. Но сегодня… Что-то потянуло в чужую, точно Ангел-Хранитель ухватил за рукав: зайди! Зайди хоть на несколько минут! Ольга взглянула на часы: три часа без пяти… Служба давно кончилась – но хотя бы подать записки, приложиться к иконам…
Она поднялась на крыльцо, перекрестилась, с трудом открыла тяжёлую дверь и вошла. Храм был пуст, убран цветами; на светлом полу почти всюду лежали ковры, в больших подсвечниках дотаивали огарки. Что ж… Очень хорошо: можно будет стать прямо возле аналоя и помолиться как следует – о том, чтобы полегчало, чтобы хоть не было так горько, так тошно на душе!
Она написала две записки – о здравии, об упокоении – и хотела подать обеденные, на ближайшую литургию, но пожилая улыбчивая свечница в больших очках спросила, задержав в руках листок «о здравии»:
- А молебен не хотите? Батюшка вот только что подходил, говорил – заказали, будет…
- Тогда хочу… Давайте, да, молебен…
Какая удача! Ольга купила четыре свечи; первую поставила к празднику, вторую - на канон, третью понесла к Божией Матери. Больше других любила Владимирскую, но её видно не было: возможно, она находилась в алтаре. Поэтому третья свеча зажглась перед Тихвинской, а четвёртую Ольга поставила в небогатый узкий подсвечник напротив тёмного, полного скорби лика Ксении Блаженной. И тут уж не сдержалась: заплакала…
Вот уж сколько времени прошло после того разговора с отцом Анатолием, а так и не было покоя на душе. Конечно же, ничего не изменилось, да и что могло измениться? Нет возврата назад. Нет никаких шансов. Да и мама его – недавно встретились в магазине – прямо так и сказала:
- Я тут с ней наконец познакомилась. Ой, ничего такая девочка, приятная, не наглая…
Да уж, конечно, не наглая… Кошка и та когти втягивает. Так и эта щука, должно быть, просто не открывала рот…
Ольга моргнула; побежали слёзы. Господи! О чём она думает в храме? Прекратить сей час же…
Полтора месяца прошло, а она так и не удосужилась узнать, как зовут в крещении эту девицу, да и вообще – крещена ли она… Имя-то чужое, не православное. Хотя советом отца Анатолия не пренебрегла, молилась иногда не только за себя и за любимого, но и за неё, разлучницу. Трудно было желать ей добра и счастья, больно – но старалась, убеждала себя: ну ведь не знала та, другая, о её, об Ольгиной, любви…
По правде говоря, толком не знал о её чувствах даже он, её единственный, её ненаглядный. Она пару раз намекала, но открыться так и не решилась. Он и не думал, наверное, что сломает ей жизнь, сойдясь с другой…
Ольга опять сморгнула дрожащую влажную плёнку; побрела, встала слева от аналоя, украшенного белыми розами и лилиями. Как же тяжело!.. Но что делать, такова, видно, воля Божья. Она – та, другая – тоже ведь женщина, тоже хочет счастья, хорошего мужа… наверное, и ребёночка… Ну так что ж, Господи, пусть всё это у неё будет. Пусть она будет счастлива… Пусть они будут счастливы, раз уж так сложилось. Пусть ей везёт в жизни и дальше, пусть она станет ему хорошей женой, и… чтобы всё у них было хорошо…
Слёзы полились, закапали на красный, с узорами, ковёр, и дышать стало невозможно. Стукнула дверь; из алтаря вышел молодой служка, перенёс из левого придела второй аналой, поставил перед праздником. За ним, энергичным и лёгким, отделившись от скамеек и стен, с шорохом потянулись три бабульки. Свечница положила несколько записок, вышел батюшка – и молебен начался.
Всё непривычно, всё по-другому… И голос священника, и интонации, и торопливо, словно из кармана, выхваченное дьяконом «Господи, помилуй»… И всё-таки – немного легче. Всё-таки – снова шевелится зародыш надежды, что всё действительно будет хорошо. Даже у неё, у Ольги…
Вот уже монотонно, негромко читают поданные ею и старушками записки, перечисляют имена близких, дорогих людей: мамы, папы, брата, сестры, прочей родни, её самой, её любимого…
- Анастасии, Сергия, Алексия, Марии, Надежды, Виктора, Константина, Ольги, Владимира…
Шуршание, пауза – и новый листок, и снова вязка на спицах двух голосов: монотонного у батюшки, напевного у дьякона. Много записок, гораздо больше, чем показалось – священник вынес их из алтаря прямо в молитвослове. И в каждой – имена, имена, имена чьих-то близких, дорогих, любимых людей… А для Бога ведь – все близкие, все дорогие, все любимые! Абсолютно все… И она, Ольга, ведь тоже!
Бабушки крестились, трогательно попискивали не в лад: «Господи, помилуй», плыл волнами дым из кадила, и качались на этих волнах мягкие округлые поплавки имён – искорки в бескрайнем океане Божьего мира…
- Олега, Любови, Святослава, Елены, болящей Феклы; Александра, Елисаветы, Романа, Владимира…
И она неожиданно улыбнулась, провела ладонью по щеке. Ощутила зримо, полновесно, ясно: Господь слышит её молитву. Он знает всё, Он всё исправит и излечит Своей любовью. Выше человеческих сил креста не даётся – да и жизни совсем без радостей тоже не бывает.
Как тёплая рука, как ответ прямо с небес: не унывай, Ольга! Молись, верь и знай: теперь всё в самом деле будет хорошо. Даже не сомневайся.

* * *

- Ставим! – громко выкрикнул Вольга и вскинул руки в условном жесте.
- Меч Возмездия, рази!.. – нестройный вначале, монолитный в последних слогах хор из шести голосов распорол воздух – и тут же ввысь взметнулся мощный столб света, перемешавшись со струёй раскалённого воздуха. Аксель почувствовала жжение в груди; оно разрослось, достигло шеи, плеч, бёдер – и перешло в ужасную, неистовую боль. Она закричала, но крик не принёс облегчения. Горячий воздух трепал рукава блузки и волосы, бил снизу по подбородку. Боль всё росла; Аксель закричала снова. Но в этот раз даже не услышала собственного крика: голова наполнилась шумом, звоном, гулом; перед глазами всё смешалось, поплыло кругами, и медленно поднялся откуда-то снизу плотный серебряный шар в сверкающих прожилках. Всё, конец. Больше она не может удерживать ускользающее сознание, больше не в силах контролировать тело, ставшее вдруг таким невыносимо тяжёлым.
«Господи, прости за всё, в чём я была не права! Я хочу спасти этот мир. Свою Родину. Свою Землю… Господи, прими мою душу. И не дай Чёрным победить в этом бою!.. Пожалуйста! Я прошу, Господи…»
Её резко отбросило прочь. Повалившись на ледяной каменный пол, перевернулась на бок, увидела: внутри светящегося столба появился другой, поярче и поуже, и в него по очереди влились разноцветные сияющие искры. А там, дальше, уткнулся в красное небо тёмный, почти чёрный столб. Это Пустота… Неужели они всё-таки опоздали?! Да нет же, нет, не может быть!.. Как больно смотреть… Больно дышать… И думать… Она всё ещё жива! Зачем?.. Какое мучение!.. Как больно!.. Как больно…
Вобрав в себя все шесть искр, сердцевина светлого столба засияла молочно-белым светом, потом вспыхнула на мгновение и начала переливаться всеми цветами радуги. Внешний слой погас, и стало видно: из сложенной силы получился огромный, фантастической длины меч, висящий над землёй острием вверх; его золотая рукоять была на высоте метра. Совсем близко, освещённый исходящим от клинка сиянием, стоял Вольга; лицо его было совершенно белым, бескровным. Душа покинула временное жилище, оставив телу лишь прощальный подарок: способность напоследок взмахнуть гигантским светящимся мечом, выкованным из шести человеческих жизней.
Вольга, не меняя бесстрастного выражения лица, крепко сжал рукоять, легко повёл меч в сторону, поднял над головой – и резким, чётким движением перерубил клубящийся поодаль чёрный столб Пустоты.
Раздался нечеловеческий крик – остро полоснул по разорванной душе, по разрезанному телу. Забился, захрипел – и смолк. Лезвие меча поплыло вверх, как возвращается на место наклонённый волной поплавок; Вольга разжал руки, рухнул навзничь на чёрный пол – и затих, подняв к потолку русую бороду.
Аксель дёрнулась, сжала пальцы. Она жива! Всё ещё жива… Но нет сил ни повернуться, ни крикнуть, узнать – может, жив кто-то ещё?.. Но ведь уже всё, Пустота рассечена, рассеяна, её не будет больше! Почему не возвращается день?.. Или открытую Пустоту действительно невозможно остановить никакими силами и средствами?..
Во всяком случае, они сделали всё, что было в их силах. И так наивно верили, что добро всё же победит! При всей его внешней ранимости, хрупкости и слабости…
Что ж, они не струсили, и прошли весь путь до конца.
…Но если ничего не происходит, и переливающийся Меч всё так же висит в пространстве, освещая битое стекло и бетонную стену живым, торжественным светом – не значит ли это, что ещё не конец?..
Только бы не потерять сознание от боли!.. Только бы понять, что делать дальше, только бы сориентироваться, успеть, а главное – суметь!..
В этот же миг какая-то сила подняла Алису, окутав тёплым коконом, и поставила на ноги. Боль стихла, мысли обрели утерянную ясность. Сфокусировав взгляд, с удивлением увидела перед собой незнакомого человека: не очень высокого, средних лет, с тёмной короткой бородой. Он был облачён в доспех древнерусского витязя, похожий на доспех Вольги, но шлем был бронзового оттенка, с защитой для носа, напоминающей плоский наконечник стрелы.
Откуда он взялся?! Кто он – друг или враг?.. Чего хочет?..
И вдруг осенило. Ну конечно, ведь Вольга говорил… Господи, но почему же так поздно?!
С трудом разомкнув губы, она прошептала:
- Ты… восьмая искра?..
Воин оборвал её, быстро помотал головой:
- Это неважно. Потом! Стой, держись на ногах! Ты можешь. Не бойся!
Она не боялась: наоборот, сразу же почувствовала, что в самом деле может стоять – твёрдо, на обеих ногах. Зрение вернулось; стало идеальным, острым. Там, где только что высился чёрный столб Пустоты, медленно рассеивался густой дым: тёмный, тяжёлый. Источником его было обугленное, скрюченное тело – всё, что осталось от искры, которая не желала отдавать свою силу лысому человеку. Правее останков висела в воздухе последняя оставшаяся Чёрная искра. И к ней неторопливой, неслышной походкой двигался тот самый низкорослый человек.
Так значит, это не он пытался открыть Пустоту, а та женщина!.. Слава Богу, они успели её остановить… Но уничтожена всего одна Чёрная искра. Остальные семь живы. Меч Возмездия был выкован из шести Светлых – и если этот дьявол во плоти поглотит оставшуюся Чёрную, перевес окажется на его стороне.
- Алиса!
Она обернулась: рядом стоял Роман. На лбу, над правой бровью, темнело пятно; кровь стекала к виску, сочилась из ссадины на скуле. Дыхание – тяжёлое, неровное – толчками выходило из груди. Не удержавшись, она схватила его за руку:
- Раптор!.. Ты жив!..
Он коротко вскрикнул в ответ, и Аксель, охнув, отдёрнула руку. Роман задавил крик, сжал его в горле до негромкого стона, поспешно заверил:
- Всё в порядке…
К ним подошли Володя и Лена: растерянные, бледные, израненные, и молча уставились на чернобородого незнакомца. Володька открыл рот, вдохнул – но витязь и его остановил решительным жестом:
- Не сейчас! Потом все вопросы, а сейчас – действуйте!
- Как? – тихо, отчаянием, спросила Ленка.
- Как только я отдам Мечу свою силу… - начал богатырь, но в этот миг лысый человечек ухватил руками седьмую Чёрную искру, вздёрнул подбородок – и увидел своими бельмами незнакомца в доспехах. Ещё доля секунды – и тугая струя красноватого огня вылетела из ладони врага. Алиса вздрогнула, сдавленно вскрикнула – но молния, прострелив богатыря насквозь, потухла, а тот остался целым и невредимым.
- Нет… Не-ет! – человечек пришёл в бешенство; подпрыгнул, выпустил искру из жадных рук:
- Не-ет!! Ты же подох! Подох!.. Давно подох! Гораздо раньше!.. Мы же… Мы ждали! Мы всё рассчитали!
Чернобородый улыбнулся:
- Не всё.
С этими словами он повернулся к мерцающему клинку. Из груди его вышла ослепительная искра – прозрачная, нестерпимо сверкающая острыми иглами лучей – и влилась в магический Меч. Тело витязя стало бледнеть, таять на глазах, как тает радуга на сизом облаке – и растворилось совсем.
Ленка, Володя, Роман и Алиса молча шагнули к Мечу. Их противник запрокинул лысую голову, выпил последнюю, седьмую Чёрную искру, и расхохотался:
- Теперь весь мир станет моим! Вся Земля, и вся Вселенная в придачу! Ты слышишь, Сатана, мой повелитель?! Кончено! Кончено владычество безумного, ненавистного бога! Земля моя! А вы, - он повернул перекошенное потное лицо, - вы, опарыши, даже не мечтайте остановить меня!
- Ерунда, - хрипло прошептал Роман. – Не слушайте, он просто пугает! Мы сумеем. Скорее, берём Меч!
- Да ничего вы не сумеете! – громко ответил Михаил.
Они с ужасом увидели, как он увеличивается в размерах, как темнеет, приобретая красно-коричневый, глиняный оттенок, его кожа, как вырастают на руках грязные загнутые когти. На их глазах человек превращался в демона: семь искр, слившись в одну, породили безжалостную стихию, сконцентрированную Ненависть. Лязгнув зубами, дьявол сделал шаг вперёд – и с тела упали куски разорвавшейся одежды, рассыпались туфли, разрезанные толстыми когтями задних лап… А они стояли в нескольких метрах от него, огромного, страшного – и не могли даже перевоплотиться!.. Искры их, слитые воедино, трепетали в светлом клинке.
- Козявки! – с наслаждением выдавив долгое «з», произнёс демон. – Умрите!
Он взмахнул рукой – и гибкий хлыст огня рассёк воздух. Он был так обманчиво далёк, что Алиса сперва даже не испугалась. А когда испугалась, было уже слишком поздно: увернуться от огненного хлыста не успел бы даже самый быстрый и ловкий спортсмен на свете.
Она успела только закричать и зажмуриться от ужаса – и тут же рухнула на ледяной пол, пребольно стукнувшись раненым плечом. В спине и в боку разрасталось жжение: должно быть, оружие врага перерубило её пополам, просто пока этот сигнал ещё не дошёл до мозга… Шевелиться невозможно: она придавлена к чёрному мрамору так, что не вздохнуть. Ещё немного – и хрустнут рёбра; в голове – боль, туман и гул, и проникающий во все нейроны кошмарный сатанинский хохот.
Но она ещё жива!..
Алиса через силу открыла глаза: взгляд ткнулся в чужую израненную руку, в тёмный, влажный рукав. Там, дальше, за ним, распластанные по полу, лежали Ленка и Володька. Оба, кажется, ещё живы – но, как и она, смертельно ранены…
Повернула голову, приподняла – и догадалась, отчего так трудно, отчего не вздохнуть: сверху, прижав её к холодному полу, закрыв собою от удара, лежал Роман. Неподвижный, тяжёлый, в промокшей от крови рассечённой одежде. Голова его прижималась к Алисиной щеке – теперь, когда она нашла в себе силы пошевелиться – ещё сильнее, ещё безнадёжнее.
Хохот Чёрной искры стих – должно быть, новоявленный дьявол готовился к открытию всепоглощающей, необратимой Пустоты. Совсем рядом, нежно мерцая, плавал в пространстве Меч Возмездия, совершенно бесполезный, напрасно отобравший силу семи Светлых искр, напрасно передавший их Хранителей в худые ледяные руки смерти. Слёзы подкатили к горлу Алисы, полились горячими струйками по вискам, упали в волосы. Всё кончено теперь, это ясно.
Светлые проиграли битву.
Но она, наверное, ещё успеет чуть сильнее повернуть голову и на прощание – вечное прощание! – поцеловать в щёку своего рыцаря Тёмно-Синей искры…
Раздался оглушительный звон разбитого стекла; Алиса вздрогнула, повернула голову – и увидела, что тёмное окно слева лопнуло, и прямо на подоконнике, охваченная волнами ворвавшегося ветра, стоит молодая женщина в белом, до колен, платье, в белых туфлях с закруглёнными носками. Лицо ангельской красоты, мягкие линии тела, ладони, прижатые к груди… Боже мой, Боже мой, где она могла видеть раньше эту картину?..
Женщина спрыгнула с подоконника и подбежала к Мечу Возмездия. Алиса дёрнулась, упёрлась ладонью в пол, попыталась приподняться – не вышло. Но тут еле разбираемый шёпот заставил сердце подпрыгнуть и заколотиться изо всех сил:
- Что ты ёрзаешь?! Сбрось меня и живо вставай!..
Она не знала, откуда взялись силы в слабом, истерзанном человеческом теле – словно одно осознание того, что Раптор жив, залечило все раны. Она послушалась его слов: не стесняясь, столкнула с себя и поднялась во весь рост. Женщина в белом протянула руки вперёд и раскрыла ладони: в глаза Алисе ударил яркий блеск изумрудных лучей. Зелёная искра!..
Сияющий драгоценный шар выплыл из рук незнакомки и мягко вошёл в лезвие Меча.
- А-а!!! – заорал демон, заметив, как ярко вспыхнуло оружие Светлых, приняв недостающую искру.
Уродливая рука чудовища дёрнулась, чтобы стегнуть пространство новым огненным хлыстом – но так и застыла на полдороге. Незнакомка в платье повернулась, неторопливо произнесла:
- Да-да, не дёргайся. Ты думал, Господь не отпустит меня… А Он отпустил. Потому что это Его мир, и он создан для любви. Чёрным искрам здесь делать нечего. Сколько раз вы пытались победить Свет, вспомни! Не удавалось. Не выйдет и теперь!
- Проклинаю тебя! Ненавижу! – он кричал так, что кровь залила выпученные бельма; но пошевелиться не мог. – На моей стороне сам Сатана! Он… он обещал!!
- Наивный, - вздохнула девушка. – Он получил твою душу, он её погубил. А больше ему ничего не нужно. Он не в силах противостоять Свету, и отлично знает об этом. А ты поверил. А ты попался…Жаль, теперь уже слишком поздно что-либо менять.
- Ты лжёшь! Он обещал! Он придёт! Он раздавит вас, как тараканов!
Она спокойно покачала головой:
- Не раздавит! С нами – Сам Господь. С нами – силы небесные. С нами – сила Креста! На нашей стороне Истина, и НАМ решать судьбу этой Земли!
Повернувшись к Алисе, легонько кивнула и улыбнулась.
- Нет!.. Нет!! – дико кричал демон; изо рта лилась слюна, перемешанная с чёрной кровью. Облик его был ужасен до холода между лопаток, но Алиса уже не боялась ничего. На мгновение задержав дыхание, она перекрестилась – и обеими руками ухватилась за рукоятку Меча.
Волна горячего воздуха обласкала руки, лицо и плечи, и Алиса вдруг, в одно мгновение, почувствовала в себе силу всех восьми искр. Непреклонность Золотой, отвагу Пурпурной, доброту Зелёной, чистоту Бриллиантовой, возвышенность Голубой, мощь Тёмно-синей, жертвенность Красной… Но особенно остро вспыхнула в ней любовь – любовь, заложенная в её собственной, Серебряной искре. Любовь к своей большой Родине – Земле, на которой ей довелось родиться и жить, любовь к людям, населяющим эту добрую и щедрую планету. Любовь к тем, кто ей дорог, любовь к животным и птицам, ко всякой букашке, ко всякому цветку… И – самая большая, самая светлая, самая детская и искренняя любовь во Вселенной – любовь к Господу. Такая, от которой слёзы счастья сами текут по щекам, такая, с которой возможно всё и всё преодолимо. Такая, которую невозможно ни представить, ни объяснить – самая верная, самая сильная, самая настоящая!
И Алиса не одна. И не её руки сейчас сжимают золотую рукоять – вместе с земной девушкой держат волшебный Меч все светлые души, все бесплотные силы небесные, все те, ради кого горстка отважных воинов вступила в неравный бой.
Она подняла Меч над головой и замахнулась; демон заверещал безумным, звериным криком…
- Во имя Отца… - взлетело по клинку - …и Сына… - обняло потолок - …и Святаго Духа… - затрещали, зашатались стены; и Алиса, выдохнув созревшее в груди «Аминь!..», вложив все оставшиеся в теле силы, опустила сверкающий Меч на безобразную голову исступлённо орущей Чёрной искры.


Продолжение следует...