Продолжение романа

[Akselprime]

Нам снова выпал бой

(Поскольку позавчера вешал подряд два поста, и, возможно, не все увидели второй - на всякий случай напоминаю, что 36-я и 37-я главы ("При дверях", "Зеркальность" ) были вывешены под комиксом два дня назад, согласно расписанию.)

Глава 38
Игра


Хегэт испугалась жутко, смертельно, до спазмов в горле, до дрожи в задних лапах. Двинуться она не могла: чем больше пыталась освободиться, тем прочнее прирастала к гигантской липкой паутине. Держалась до последнего, но всё-таки не сумела: когда справа, на одной из верхних нитей, показалась лапа, а затем и голова паукообразного монстра, закричала от страха, расплакалась… И, как всегда, перевоплотилась в тёплого, слабого человечка, намертво приклеенного к паутине. Дёргаясь в упругих нитях, с отчаянием думала о том, что мерзкий паук даже не дал ей времени сориентироваться, как быть. Да и вообще, едва она попала в ловушку, сразу появилось предчувствие, что вот-вот появится её хозяин. И он появился – мохнатый, чудовищный, с плотоядно горящими глазами… Два глаза, как у животных; хотя у пауков их, кажется, должно быть гораздо больше… Если бы их было восемь, его голова выглядела бы куда омерзительнее.
Нервная, полуслучайная мысль – но к ужасу своему Ленка увидела, как на лбу ползущего к ней чудовища вырастают, прорывая голову, другие глаза, глядящие с такой же ненавистью. Два, и четыре, и шесть – и вот в сумме их уже восемь, и все они уставились на маленькую, беспомощную Ленку.
- Я – Зависимость! – выпустив изо рта нитку вязкой коричневой слюны, проскрежетало чудище. – Людишки зовут меня по-разному. Обжорство, пьянство, наркомания… Но это неважно! Главное – ты моя, главное – я и есть твоя истинная сущность! Сейчас, сейчас, я выпью твою кровь, высосу её всю… И волью в тебя яд! Первосортный, отличный яд… Прямо в твои сосуды… Прямо тебе под кожу… Не дрыгайся, глупая, и не кричи! Судьбы не избежать! Да и незачем тебе оставаться в живых, уж поверь мне. Ты ведь не знаешь, что тебя ждёт, а я отлично знаю. Твоя мать – не жилец, очень скоро она умрёт. А за ней умрёт и бабка, и ты останешься одна. Одна, одна, совсем одна на этом свете! Учёбу бросишь, а чтоб сохранить жильё, пойдёшь на панель… А потом – начнёшь спиваться, спиваться… Да, спиваться!..
Его голос вспахивал слух и сознание, зомбировал, пугал… Отвернув голову, насколько могла, Ленка отчаянно пискнула:
- Нет! Неправда!.. – но враг лишь сладострастно рассмеялся, неторопливо подползая всё ближе и ближе.
- Правда, деточка, ещё какая правда! Подумай как следует, зачем тебе оставаться в живых? Что за смысл в такой жизни? Одна, одна, совсем одна! Никто не поможет… Никто не пожалеет…
А то она не думала об этом, когда заболела мама! А то не говорила с Вольгой на эту тему! Враг лжёт. Он лжёт сейчас, чтобы её запугать. Она никогда не останется одна! Да, пусть она не верит в Бога так, как Сашка или Вольга – но, что бы ни случилось, Господь рядом. Он поддержит её. И это совершенно точно.
Паук подобрался на расстояние нескольких метров. Ленка согнулась – не из желания освободиться любой ценой, а скорее от страха, но одна из нитей паутины вдруг дала слабину и разорвалась. А она даже не дёргала! Так, коснулась пальцами…
И тут Ленку осенило. Ведь Красная искра по-прежнему в ней, а это значит – пусть она не в строю, но побочный эффект сохраняется всё так же! Конечно, одно дело – обжечь ногтем капроновую ленточку, и совсем другое – перерубить крепкие, похожие на стропы верёвки… Но это был шанс на спасение, настоящий, не иллюзорный! И Ленка вцепилась в него. Откуда-то пришла уверенность, вернулись силы. Действовать! Скорее!
Паук долго не мог догадаться, что вытворяет жертва. А когда догадался, Ленка уже успела освободить обе руки и вскинуть их, чтобы перерезать липкие верёвки над головой. Чудище зашипело, рванулось вперёд – Ленка, вскрикнув, мазнула рукой по гадкой восьмиглазой морде. Запахло палёным, монстр отскочил и с рёвом замотал головой. Перерубив нити над макушкой, Ленка потеряла равновесие и рухнула вперёд, ободрала колени и локти о необычайно острые мелкие камни. Ойкнула, торопливо извернулась; яростно дёргала паутину, вытаскивая ноги. Опомнившись, враг напал снова: вскинул передние лапы, щёлкнул крупными, совсем не паучьими зубами… Теперь Ленка прицелилась прямо в один из моргающих углей на лбу чудовища. Ткнула и попала, но на этот раз монстр опередил: лапа, заканчивающаяся тонким, изогнутым когтем, стегнула её по плечу. Рассекла одежду и кожу на лопатке, вонзилась, распорола… Ленка громко закричала, рванулась – горячие капли полетели на шею, на щёку, на открытую раковину уха. Она не сразу догадалась, откуда они взялись, и почему вдруг стала мокрой кофта на спине. Отскочив от паука, попыталась убежать – но бежать было некуда: со всех сторон высились неприступные скалы, а там, где в проёме мерещился манящий лес, была натянута зловещая паутина.
- Боишься, боишшшься! – шипело чудовище, грузно сползая с разорванной сети.
- А вот и не боюсь! – нахально крикнула Ленка, морщась от боли. – Пошёл на фиг!
Она отбежала к противоположной скале, чтобы перевоплотиться и сражаться с пауком на равных. И уже хватанула воздух, чтобы крикнуть «Эген-дэ!» и в одно мгновение стать огнедышащим драконом. Но в этот миг паук, содрогнувшись всем телом, подскочил – и из омерзительного брюшка вылетел белый ошмёток паутины. Ударил прямо в лицо, залепил ей рот, подбородок и щёку. Так, что даже охнуть не удалось – лишь замычать, широко открыв глаза от ужаса. Ленка ещё успела подумать, что нужно как можно скорее отбросить паутину, но тут же ощутила, как клейкий шлепок всасывается, прирастая к коже. Снять его пальцами уже не получится. Пытаться отодрать, используя побочный эффект – это сжечь себе всё лицо!..
О Боже… Вот теперь всё действительно очень плохо! А главное – никто из ребят не придёт на помощь! Это её поединок, только её…
- Ты в ловушке, глупый жучок!..
Ловушка… Но ведь вверху – открытое небо! Что, если попытаться полезть по скале? Ведь когда-нибудь же она кончится! Вылезти наверх, попытаться хотя бы частично очистить губы от паутины, перевоплотиться…
Она задрала голову вверх – скалы казались непомерно высокими. Едва ли она успеет добраться до края раньше, чем её настигнет проклятое восьмиглазое чудовище. Едва ли она сумеет подняться даже на сантиметр в этих босоножках на платформе. Скинуть уже не успеет… Но вверх – это последний шанс; надо хотя бы попытаться!
Но тут, словно ниоткуда, свалилось сосущее, ледяное предчувствие: сейчас, когда она полезет, из последних сил цепляясь за кривые острые выступы, ловушка захлопнется. Сверху, с дразняще открытого неба, свалится тяжёлая, безнадёжно огромная крышка.
И едва эта мысль пронеслась в голове, свет померк: каменный стакан, в котором оказалась Ленка, накрыла сверху гигантская гранитная плита. В наступившем мраке Ленка никак не могла определить, остановилась она или всё ещё опускается. Всем её существом завладела паника, и в голове ярко, пульсирующе запылало: если плита – часть ловушки, она непременно будет опускаться всё ниже и ниже, ниже и ниже – и под конец раздавит её.
Ленка ещё не успела как следует ужаснуться своей догадке – а сверху уже посыпались камни, и тяжеленная плита стала неумолимо ползти вниз, круша и дробя на своём пути мелкие выступы окружающих скал.
Ленка замычала, лихорадочно пытаясь в густеющей тьме нащупать взглядом расщелину, пещеру или нишу, где можно было бы спрятаться. Паук гадко хохотал, медленно пятясь к своей паутине, покачивая жирным волосатым брюшком. Ой, нет, нет! Сейчас он вновь подпрыгнет, извернётся и плюнет в неё клейкой нитью; прилепит к голой скале, будто скотчем… Нет! Не надо!
Но монстр уже напрягся, дрыгнул брюшком – и мычащая, бьющаяся Ленка в одно мгновение оказалась прижата к неровному камню крепким, душащим куском паутины.
…Неужели это всё, и бой проигран? Неужели ничего нельзя изменить?
Господи, но что же было не так?.. Ведь она боролась! Она сражалась изо всех сил! Она не виновата, что всё самое плохое, что только могло случиться, действительно случилось!
И тут – как удар по носу белоснежным крылом пролетевшего мимо ангела – вспыхнуло: прежде, чем что-либо случалось, ты думала, что именно это непременно произойдёт.
- М! – вскрикнула Ленка. И это означало: «Ах, вот оно что!»
Всю эту ловушку она выстроила себе сама. А значит, сможет её и разрушить!
«Значит, так! – бойко скомандовала Ленка. Говорить вслух она не могла, и строго говорила сама с собой, в душе. – Крышка сейчас натолкнётся на слишком выпирающие камни и остановится, а потом разломится и кусками упадёт вниз, не задев меня. Паук отскочит и прилипнет к собственной паутине! А я спокойно разрежу эту, и…»
Гранитная плита застопорилась и накренилась; задрожав, раскололась и рухнула вниз. Монстр, отпрыгнув, в самом деле повис в натянутых толстых нитях. Ленка сосредоточенно стала пилить раскалёнными кончиками пальцев кусок паутины, прижимавший её к скале.
- Тебе не победить! Слабачка! Дура! Трусиха! – визгливо скрежетал паук. Но Ленка отлично усвоила преподанный битвой урок и больше не слушала того, что нашёптывал враг.
Вот заткнуть бы его, оглоушить чем-нибудь… Как жаль, что спеть «Христос воскресе из мертвых» она пока не может!..
Но зато… Зато она запросто может что-нибудь сыграть!
Эта идея так понравилась Ленке, что она заулыбалась сквозь паутину, заклеившую рот – и крепко поверила в то, что в самом деле сумеет это сделать.
«Значит, так… Немедленно сюда – пианино, табурет и ноты. Ха, впрочем, обойдёмся и без нот!»
Из скалы, что возвышалась справа, со скрипом выдвинулся кусок, приобрёл теплоту деревянной поверхности, видоизменился – и вот уже перед осмелевшей Ленкой оказался великолепный, чуть потемневший от времени инструмент, и материализовалась рядом круглая, на винте, табуретка. Один в один как её любимая, самая удобная, которая в двадцать втором кабинете!
Ленка подскочила к пианино; игнорируя резь в спине от свежей раны, откинула крышку и села. Привычно нащупала правой ногой педаль… Ох, ёлки-палки, опять эти босоножки на платформе!..
Так, ладно, спокойно, это не экзамен! Сорвётся нога, соскользнёт с педали гладкая неудобная подошва – ничего, поставим снова! Главное – сыграть!
А ещё важно – как бы отвратительно она ни сыграла сейчас, это обязательно должны услышать все Светлые искры. Услышать, чтобы узнать: она жива, она сражается, она изо всех сил верит в то, что они победят!
Ленка вдохнула – и, не чувствуя, как стекает по спине кровь из рваной раны, опустила на клавиши побелевшие пальцы. Она играла, не замечая, как корчится позади монстр, давясь своей же паутиной, как рушатся скалы и раздаётся вширь горизонт, не осознавая, как сама собой тает липкая нашлёпка, закрывающая рот. Этот аккомпанемент она знала с детства, она могла бы сыграть его с закрытыми глазами! Ерунда, что руки у неё почти не «дышат», что от волнения она путает пальцы и норовит то и дело всадить вместо терции кварту в самых неожиданных местах – но музыка живёт, музыка льётся, говорит, поёт!
Вкладывая всю ненависть к врагу, на которую только была способна, и одновременно с этим всю любовь к тем звукам, что способно издавать пианино, Ленка играла на волшебном инструменте «День Победы». И не догадывалась о том, насколько громко, насколько сочно рвутся ввысь ожившие ноты – и насколько хорошо слышен её блистательный бой другим сражающимся искрам.



Глава 39
Последний этаж


- Ну, ударь меня! Давай, ударь!
Чёрный и белый роботы кружились по залу в замедленном, больном танце. Переступали механическими ногами, не спуская друг с друга немигающего взгляда датчиков-глаз. И Аксель уже подозревала, что всего-навсего бессильно тянет время. Блуд тоже это понимала – и ждала. Копировала все её движения, улыбаясь злой, торжествующей улыбкой, подначивала свою жертву и оскорбляла.
Именно в этот момент в окна мрачного зала ворвались торжествующие звуки фортепьяно. И Аксель, решившись, сделала выпад – и поранила соперницу, задев вскользь по блестящему бедру, и сама получила точно такую же царапину.
Но это не было глупостью: было проверкой. «Она боится боли… Боится точно так же, как я. Хотя ей нравится наносить раны другим. Но, коль уж она моё зеркало… Кажется, я догадалась, как выбить её из колеи!»
Аксель взмахнула кинжалом – и резко опустила его туда, где на бедре располагался потайной карман – длинная полость, напоминающая узкий пенал. Вонзила одним движением, всадила по самую рукоять – и услышала, как зло и жалобно вскрикнула её двойница, проделывая то же самое. Не от боли – боли не было, да и быть не могло! – а от страха, что она всё-таки будет.
«Пожертвовать собой, - с наслаждением подумала Аксель, почти физически ощущая, как, возвращаясь, крепнет и наполняет душу надежда. – Жертва во имя жизни кого-то другого, во имя победы, во имя любви к этому миру… Вот что для тебя – пустой звук, вот что ты не сумеешь отразить в своём кривом зеркале! Ну, получай!..»
И она, размахнувшись, вогнала острие себе в бедро – в самую гущу плат и микросхем, ниже и левее кармана. Сжала зубы, чтоб не кричать – и услышала громкий, противный крик врага. И, пока он летел вверх, пьяно ударяясь о зеркала и стёкла, отпустила рукоять ножа, откинула крышку на предплечье – и почти в упор расстреляла противницу из огнемёта. Двойница не успела даже повторить движение её руки, как упала навзничь с развороченной грудью, с кинжалом, воткнутым в чёрное, отливающее разлитым бензином, бедро – и тут же растворилась в воздухе, словно объёмная голограмма.
Звук пианино замер – песня оборвалась, словно кто-то резко захлопнул крышку. Аксель стала озираться: как же выйти из этого зала? Да, она победила – но теперь, кажется, нужно бежать и срочно спасать Хегэт!
С визгливым, злым звоном полопались зеркала; стена, на которой они крепились, рухнула – Аксель едва успела отскочить к окну, чтобы не оказаться раздавленной. А Вольга говорил, что, убив Чёрную искру, они на сорок секунд потеряют способность двигаться… Слава Богу, он ошибался!
Оглянувшись по сторонам, держа наизготовку оружие, Аксель полезла в образовавшийся пролом. Движения давались с заметным трудом: всё-таки она была серьёзно ранена. И, чем больше запрещала себе думать об этом, тем яснее чувствовала, как больно теперь шевелиться.
Осела пыль – и пространство залил красноватый свет. Аксель подняла голову: так и есть, потолок тоже исчез. Вместо него – зловещие тучи, неровно залитые багрянцем.
- Аксель! Марсель! Демар!
Это был голос Вольги. Мгновение спустя она увидела его самого: в разодранном плаще, без шишака, в кольчуге, забрызганной кровью. Он упрямо шёл, сжимая палицу, чуть пошатываясь, с трудом переступая через остатки упавших стен – наискось, туда, где меж двух изъеденных пулями колонн мерцал голубоватый призрак широкой лестницы. Пространство вокруг было абсурдно: болезненная смесь богатых, вычурно украшенных залов с густым лесом, голыми утёсами и сумасшедшим, красным небом. Именно в это небо уходила, перепрыгивая сперва через поваленные стволы, затем через кроны деревьев, пологая бетонная лестница, к которой стремился Вольга.
- Ребята, скорее! Бегом!
Аксель повиновалась, насколько смогла; перелезла через ещё один бесформенный завал, преградивший путь, и быстро зашагала вслед за Вольгой. Знать бы, чем вызвана такая спешка… Стараясь сохранить на лице спокойное выражение, вертела головой по сторонам: все ли друзья живы? Все ли вышли победителями из схватки с Чёрной искрой?..
Кажется, да! Все семеро здесь, все живы и относительно целы… Измотаны, измучены, изранены, но – это победа! Какое счастье… Зачем же тогда Вольга так просит поторопиться?
Ах, как хотелось верить: да, счастье! Да, победили… Но внутренний голос шептал, забившись в дальний угол сознания: ты что-то упустила из виду. Слишком легко! Слишком просто!.. А значит, это ещё не конец…
- Бегом! За мной! – крикнул Вольга. – Ещё восьмая! Мы должны успеть погасить и её!
О Боже! Ну конечно! Она совсем забыла!..
И, наверное, забыла не она одна…
Её плеча – правого, здорового – легонько коснулась рука, затянутая в перчатку полосатой шкуры, с длинными когтями:
- Ты как, в порядке?
Она вскинула голову: его голос, его взгляд… Что ещё должно случиться сегодня? Одному Богу известно; а как хочется остаться в живых в спасённом, обновлённом мире, чтобы наконец обнять в человеческом обличье его, самого лучшего, самого любимого мужчину на земле…
- Ой, Раптор… В целом – в порядке… Более – менее.
- Ну, держись. Терпи. Ещё не всё.
Она собралась ответить: да, знаю, ещё бы – но её опередили. Громкий голос, разлившись под мясистыми облаками, явственно, цинично произнёс:
- Не надо так бежать, козявки. Никто уже никуда не опоздает. Я специально забронировал лучшие места в партере для тех, кто оказал мне столь неоценимую услугу! Вы непременно, обязательно должны насладиться церемонией открытия Чёрной Пустоты!
Толчок – и почва снова резко ушла из-под ног. Аксель вскрикнула, падая в безразмерный колодец с красным вспученным дном. Что это? Облака?.. Лава?..
Мозг отказывался воспринимать происходящее. Не то что всерьёз – вообще. Когда же на этот раз закончится больной полёт вверх тормашками? Уж скорее бы упасть, в самом деле, прижаться всем телом к холодному камню, хоть на миг обрести иллюзию покоя и тишины…
Но на этот раз она не упала. Какая-то сила перевернула её вертикально, головой вверх, придавила спиной к неровной бетонной стене. По груди и рукам пребольно стегнули тяжёлые чугунные цепи – и намертво вросли в стену. Она рванулась – дохлый номер. Повернула голову: слева от неё в той же позе оказался распят Раптор, справа – все остальные. Она слышала, как, скрежеща чешуёй по холодной поверхности, извивается Хегэт, как, глухо рыча, отчаянно бьётся Марсель, видела пригвождённого Вольгу, вздёрнутые шасси Иеракса… Должно быть, с краю, за самолётом, подвешен и Демар – но его отсюда не видно, сколько ни тяни шею, как ни изгибайся.
Напротив стены, к которой они оказались прикованы, сколько хватало взгляда, было вертикальное стекло, прозрачное, бесконечное до абсолюта. А там, за стеклом, по площадке, выложенной чёрным мрамором, прохаживался невысокий человек. Самый обычный человек: деловой костюм, вычищенные туфли, часы на запястье; обширная лысина и ничем не примечательные черты лица. Но вот, прекратив движение, он поднял глаза – и внутри у Аксель замерло, заискрило и даже, казалось, заржавело всё, что могло: настолько силён оказался поток ледяного концентрата ненависти, исторгаемый бельмами этих чудовищных глаз.
Позади – там, в глубине, за стеклом – на голом полу лежали в корявых, уродливых позах окровавленные тела. Семь человеческих трупов напротив семи Воинов Светлых искр, семь убитых ими врагов. В том, что они мертвы, не оставалось сомнения: они лежали слишком неестественно, слишком неподвижно. А над каждым из них, издалека похожие на толкущихся мошек, колебались короткие лучи. Приглядевшись, Аксель с ужасом поняла: это парят в невесомости Чёрные искры.
Они не уничтожены!
- Ну что ж, - не пряча глумливой улыбки, негромко произнёс лысый человек. – Игра окончена. Вы прошли все уровни. Вы молодцы. И вы не нужны мне больше. Оставшийся уровень – мой. Полагаю, это будет здорово. Но с моей стороны было бы некрасиво не выразить благодарность за столь выдающуюся работу. Сами понимаете, выковыривать искры из всяких ублюдков – занятие грязное и неблагодарное. А вы – чистые ювелиры! Извлекли их все. Все семь… Ни одной не раздавили. Ах, какие это были чудесные поединки! Впрочем, я с вами заболтался... Я даже не желаю вам смерти, ибо это бессмысленно. Я сам принесу её – и вам, и всей этой дурацкой лаборатории размером с планету. О, как же долго я мечтал об этом!
Он захохотал и потёр руки, повернулся спиной к стеклу и медленно двинулся к убитым. Ещё дальше, за мертвецами, у противоположной стены располагался высокий чёрный трон, над которым злобно горел громадный круг, разбитый на восемь секторов. Восемь корон полыхали на нём разными оттенками пламени, отражаясь матовыми бликами в лужах крови на полу. Было тихо – лишь мерно стучали шаги лысого человечка. Он остановился напротив Раптора, у крайнего трупа – мужчины в коричневом свитере. Равнодушно взглянул, подошёл сбоку и ткнул башмаком в окровавленную голову со слипшимися чёрными волосами. Голова эта, заставив Аксель невольно вздрогнуть, легко покатилась прочь от полученного пинка.
- Восхитительно, – человечек вновь потёр руки, - отсюда и начнём…
Он ловким движением коротких рук поймал висящую над телом Чёрную искру, сжал с двух сторон и поднял над головой. Из круга на стене вылетел разряд молнии, ударил в кончики его пальцев – и Чёрная искра слепящей струёй стекла по его рукам, закапала на запрокинутое лицо… Дьявольский хохот вырвался из его глотки; сегмент на диске погас, слившись с вечной ночью – а верхняя, кроваво-красная, корона вспыхнула злее, ярче и беспощадней.
Чтобы открыть необратимую Пустоту, невысокому плотному человеку в тёмном костюме достаточно поглотить всего три Чёрных искры.
Неужели – всё? Нет, не может быть, чтобы Светлые проиграли!.. Она напряглась, вытянула шею:
- Что делать, Вольга?
Он повернул голову; устало, с сиплым отчаянием в голосе, произнёс:
- Я не знаю, Аксель. Честное слово: я не знаю!..
И они снова взглянули вперёд – туда, где, отгороженный стеклом, лысый человек, гнусно улыбаясь, тянул пальцы к искре, плавающей над застреленной женщиной с длинными обесцвеченными волосами…


Продолжение следует...