Продолжение романа

[Akselprime]

Нам снова выпал бой

Главы 1, 2, 3: www.diary.ru/~Akselprime/p108304820.htm
Главы 4, 5: www.diary.ru/~Akselprime/p108606515.htm
Главы 6,7: www.diary.ru/~Akselprime/p108851558.htm
Главы 8,9: www.diary.ru/~Akselprime/p109076078.htm
Главы 10,11: www.diary.ru/~Akselprime/p109362530.htm

Глава 12
Крыса




- И из-за этого, по-твоему, стоит так переживать? Вот скажи: тебя в школе учили, что нервные клетки не восстанавливаются?
- Слава, я ведь даже не знаю, кто я!.. Хорошо, искра есть, она даже видна, но…
Святослав торжественно поднял палец:
- Она настолько сильна и страшна для врага, что её уже пытались уничтожить.
Ему казалось, что это воскресенье никогда не кончится. Хотелось отдыха и покоя – как-никак, завтра с утра на работу. Но события и лица менялись, как меняются лица ведущих, если переключать телеканалы в час новостей. Угрюмая физиономия Романа, бледное личико Алисы, растерянный, недоверчивый Дмитрий и теперь вот – заплаканная Ленка. Но уж коль взялся за гуж… Он главный, а значит, ему и держать: что удар, что ответ.
- Слава, ты ведь единственный из нас, кто знает больше… Скажи, что мне делать? Как можно пробудить силу, если сама она… никак не пробуждается?
Слава приложил ладонь ко лбу, размышляя над ответом; негромко сказал:
- Сама она и не пробудится, Лен. Понимаешь… Очень многое зависит от сознания человека. Это как выключатель. Пока не нажмёшь кнопку, свет не вспыхнет.
- Кажется, я ещё до выключателя не доросла…
- Глупости. Это связано с адекватным восприятием себя, только и всего.
- То есть… - Ленка пугалась мгновенно, начинала нервно трогать лицо, закрывая пальцами то нос, то рот, то щёки. – Я себя воспринимаю… как-то не так?
- Да нет, всё так, - ласковым тоном произнёс Святослав. – Просто тебе нужно быть увереннее в своих силах. Даже – наглее. Мы же верим в тебя! И все готовы тебя поддержать.
- Особенно Роман… - прошептала Лена. – Он с таким удовольствием ткнул меня мордой, что я не сражаюсь…
- Лен, люди разные. Он хотел, скорее всего, пробудить в тебе дух противоречия, решимость доказать, что на самом-то деле ты ого-го как можешь сражаться!
Ленка вздохнула:
- Навряд ли… А что тебе известно о моей искре?
- Только то, что она сильнее многих других.
Она печально, словно бы извиняясь, улыбнулась, глядя на него влажными чёрными глазами. Она верила ему безраздельно, почти слепо, как пророку; ловила каждое слово – но при этом катастрофически не верила в себя.
- Ленусь, знаешь… Я так устал за сегодня! Давай сделаем вот как: я завтра подъеду к консерватории, и мы с тобой вместе сходим навестить Алису. Мне бы хотелось ещё поговорить с вами обеими по поводу нашего динозавра. И ещё я за это время подумаю, как тебе помочь. Только не унывай. И помни: рано или поздно сила открывается у всех.
Он произнёс это размеренно, ровным голосом, так, чтобы Ленка особенно запомнила эти слова. Однако после того, что сегодня днём Слава узнал от Романа, он сам уже не был в этом стопроцентно уверен.
Вечером, проводив Ленку до метро, поужинав, он дольше обычного молился. Вовсе не оттого, что решил кроме правила прочесть что-то ещё: просто мысли разбегались, не давая сосредоточиться. И Святослав, глядя на ровный, безмятежный огонёк лампады, то прикидывал, на какой период выбыла из строя Алиса, то соображал, как можно помочь Ленке, то продумывал, как объяснить Диме, что воин, дерзающий спасти мир, вначале должен хотя бы убедиться, что вышел на бой в доспехах, вооружённый мечом, а не в шкуре, кое-как прикрывающей чресла, да с палкой в руке…
Ночью ему приснился мерзкий трамвай, длинными ручищами обхвативший Ленку, прыгавший с ней по мостовой и гнусно, со скрежетом, хохотавший:
- Она – наша! Я её тебе не отдам!
И во сне Вольга вновь лупил его палицей, крича:
- Это мы ещё посмотрим!..
…Через вертушку в консерватории его пропустили довольно легко. Спросив у вахтёрши, где находится нужная аудитория, он поднялся по лестнице на второй этаж. Ленка училась на пианистку, и комнату, в которой она занималась, Святослав отыскал не столько по желтоватым цифрам на дверях, сколько по звуку рояля.
Все учебные заведения пахнут по-разному, имеют свой цвет, свет, звук и свою неповторимую ауру. И здесь, среди бюстов и портретов музыкантов, композиторов и певцов, в плоскостях каменных ступеней, паркетных полов и ковровых дорожек, казалось, спрятаны, точно в плодородной земле, самые зёрна искусства. Ленка, половину жизни проводящая среди самых чистых звуков инструмента и голоса, впитывала в себя всё самое возвышенное, на что способны земные творцы, созданные по образу и подобию Творца небесного.
Она – это Слава уже понял – не собиралась покорять страны и континенты выдающейся игрой, не мечтала солировать, исполняя в притихших переполненных залах концерты Рахманинова или произведения Листа. Ленка робко надеялась лишь на то, что сможет работать аккомпаниатором, быть может, в той же консерватории, и жить, незаметно устроившись в тени – склонённый профиль над роялем, закрытый от мира фигурой певца.
Какова истинная сила сущности, кроющейся в Красной искре? И как помочь Ленке наконец пробудить её в себе? Да и стоит ли торопить события, пытаться стряхнуть с ветки недозрелый плод?
Звуки рояля стихли; спустя какое-то время Лена с сумкой через плечо вышла из класса, низко склонив голову с пучком чёрных волос на затылке. В маленьких жёлтых ушках качались простенькие серьги, и одета она, как всегда, была невзрачно: водолазка неприглядного цвета, широкая, как балахон, и узкие чёрные брюки. Свитер по обыкновению был велик, и из его рукавов еле-еле торчали кончики пальцев. Слава знал: когда Ленка садилась за инструмент, она неосознанным жестом вздёргивала рукава, обнажая тонкие, с синими жилками, запястья, открывая прекрасные звуки, таившиеся где-то в недрах белых и чёрных клавиш. А потом вновь опускала крышку – и разом прятала от посторонних и душу инструмента, и свои ладони.
Святослав шагнул к ней:
- Лена! Привет.
- Ой!.. Привет…
Хотя они чётко договорились о предстоящей встрече, девушка растерялась, покраснела, и совсем не знала, как совладать с запинающейся речью и куда деть худые руки, что стали вдруг так неожиданно ей мешать.
- Ну что, освободилась? Идём?
- Да, конечно… Только мне ещё надо к Софье Абрамовне забежать, отдать ей ноты и уточнить насчёт занятия послезавтра… Ничего?
- Конечно.
Они вместе прошли по коридору, пахнущему лаком, деревом, бархатом театральных лож, и стали подниматься по лестнице на третий этаж.
- Ты… придумал что-нибудь?
- Если честно – немного. Я постараюсь тебе объяснить, как это случилось со мной, а потом попросим Алису сделать то же самое. Может быть, ты откопаешь что-то важное. Найдёшь ту шестерёнку, которая пока не крутится.
- Ну-у… Ты сравнил… У Алисы вон как всё… А про тебя и говорить нечего!
- Ленка! – строго, но с большим теплом в голосе произнёс Святослав. – Опять за своё? Алисе в своё время пришлось бороться с тем же самым. С такой же неуверенностью в себе.
- Алисе?!
- И я даже могу сказать, что она до сих пор страдает от своих застарелых комплексов. Но она бьётся с ними, их истребляет, а ты, как та лягушка, складываешь лапки и – на дно. Разве это достойно Светлой искры?
Лена опустила глаза.
- Интересно, какие это у Алисы комплексы…
- Низкая самооценка. Всё, хватит об Алисе, мы о тебе разговариваем.
- А мне так кажется, что заниженная самооценка куда лучше завышенной! Да и вообще… нормальной у человека не бывает.
- Нет, заниженная самооценка – такое же зло. Человек вредит не только себе, но и окружающим, из-за своих внутренних терзаний не принося в мир того, что вполне мог бы принести. Человек с заниженной самооценкой иногда подобен Золушке, которой предлагают поехать на бал в карете, а она в ответ – да нет, что вы, это не для меня, я лучше на рынок со своей тыквой.
Ленка рассмеялась, взглянула на Славу с обожанием.
- Я похожа на такую Золушку?
Он собрался ответить – но поставил ногу на следующую ступеньку и резко остановился.
- Слышишь?.. Что это?..
Откуда-то сверху – а может быть, снизу – ползло, отражаясь от стен, угрожающее, мерное шуршание – как будто, перекатываясь через пороги, текла сухая река из множества маленьких тел. Шорох нарастал, в нём стали слышны отдельные шлепки, пару раз прорвался сдавленный писк. В этот же миг лестница внезапно полиняла, превратилась в чёрно-белый силуэт на размытом фоне – и с площадки над следующим маршем на верхнюю ступень упруго и быстро спрыгнули тёмные комочки с длинными голыми хвостами. А за ними голова к голове пошла лавина таких же остроносых, с мерзко приподнятыми хвостами, крысиных тел.
Ленка страшно закричала и стала хвататься руками за лицо.
Как она не почувствовала?! Да ясно, как: это же клоны… Безупречная тактика!
Святослав схватил в охапку визжащую Лену, в три прыжка преодолел расстояние до ближайшей площадки и втолкнул девушку на этаж.
Но этажа как такового не было: оба они влетели в тюремную камеру с серыми кривыми стенами, с крошечным оконцем под низким потолком. Слава рванулся обратно – но прямо перед его лицом, выбив искры из каменного пола, шваркнулась тяжёлая чугунная решётка.
Вот теперь шутки кончились, и медлить нельзя. Святослав выпустил Лену, быстро, уверенно перекрестился и крикнул:
- Превращаю ся!
Отбежавшую в угол Ленку обдало тёплой волной, и задел по колену край алого плаща. Вольга, мигом выросший в два раза, занял почти всё пространство камеры; отступил на шаг назад и, сжав палицу, приготовился дать отпор крысиному войску.
Ленка, не переставая кричать, скорчилась в углу, не замечая, как по лицу текут слёзы, как судорожно цепляются её тонкие пальцы за всё, что попадается под руку: свитер, сумку, серьги, волосы…
Первые зверьки – взъерошенные, неестественно огромные, с оскаленными зубами – проскочили через решётку и кинулись в ноги Вольге. Тот шарахнул палицей – так, что во все стороны полетели кровавые ошмётки, головы, куски лап и мерзких голых хвостов. Ещё атака – и снова густой звук, с которым палица вспарывала воздух, и вонючие брызги, летящие на неровные серые стены.
- Ленка! – этот крик далеко не сразу дошёл до её сознания. – Ленка, а ну быстро срывай мой плащ и лупи по ним! Давай!
Он резко опустил палицу на новых ворвавшихся крыс и пригнулся; Лена кинулась вперёд и дёрнула плащ – и тут только сообразила, что «сорвать» значит «отстегнуть». Секунда была упущена; Вольга, выпрямляясь, опять заработал палицей, заляпанной раздавленными червяками крысиных внутренностей. Несколько поспешных, мощных ударов – и он пригнулся снова, повернул голову, ухватил взгляд перепуганных чёрных глаз:
- Ленка! Ну, давай, помоги! Одному мне их не перебить! Плащ! Скорее!
Она успела отстегнуть одну заклёпку – и отскочила, чтоб не получить локтем по голове. Но в этот раз – и, видимо, виной тому было вынужденное приседание – палица ударила на пол-ладони дальше, чем нужно, и одна из оскалившихся тварей, прижатая раздавленными телами других, встрепенулась и вскочила с пола невредимой. Бросилась к красному сапогу Вольги и стала ловко, злобно карабкаться вверх по ноге. Он не заметил; опять пригнулся, чтобы Ленка освободила плащ. И крыса, вытянувшись, вдруг вскочила прямо на его локоть – и пошла взбираться выше, на плечо, целясь добраться до открытой шеи.
И вместо того, чтобы рвануть вторую заклёпку, Ленка замешкалась, охнула и прижала руки к груди. Ничего в жизни не может быть страшнее, чем эта ощетиненная тварь с грязными клыками, с безумными пустыми глазами, с трясущимися от ненависти вибриссами! Нет… Пока Вольга не ухватит её рукавицей, не швырнёт на пол, не затопчет громадным сапогом, она не двинется с места, она не сумеет, она не сможет!..
И вдруг всё тело, до кончиков ногтей на пальцах ног, прошибла молния осознания: Вольга не стряхнёт крысу. Он её не видит. Он не чувствует через кольчугу её злых, хищных лапок, он не знает, какой ненавистью горят её гадкие жёлтые глаза, как паскудно выгибается голый розовый хвост в предвкушении скорой победы.
Объяснять и кричать уже слишком поздно. До того, как Вольга снова поднимется во весь рост, осталось несколько секунд. И не намного больше осталось до того, как жадные острые зубы вопьются в его горячую шею...
И тут Ленка, до крови закусив губу, зашлась в мычащем крике – а потом, резким движением выбросив вперёд руку с белыми, растопыренными пальцами, схватила крысу и оторвала её от Вольги. И вдруг, вместо того, чтобы с криком отшвырнуть в самый дальний угол, неожиданно для себя сдавила изо всех сил, вложив в это движение разом и весь свой ужас, и всю ненависть к собственной слабости, и всё своё желание хоть чем-то помочь любимому человеку.
Белые худые пальчики внезапно потемнели, вспухли, пошли буграми – спёкшись до бронзового цвета, кожа покрылась блестящим слоем ячеистой змеиной чешуи, и из кончиков пальцев выстрелили длинные загнутые когти. Ленка почувствовала, как несётся под самый потолок, вырастая до размеров Вольги, и даже больше. Тот, ахнув, поспешно отскочил, ударился спиной в камень; красный плащ, отстёгнутый с одного плеча, потянулся за ним кровавой запятой.
Ленка с омерзением встряхнула рукой и отшвырнула задушенную крысу. Отсюда, сверху, серые бугорки клонов казались мельче, глаже – и Ленка вдруг поняла, как надо действовать дальше. Набрав в лёгкие столько воздуха, сколько смогла, забив им глотку, она резко мотнула тяжёлой головой и обрушила на серое море крыс, плескавшееся за решёткой, самый оглушительный крик, на который только была способна. Но крика не получилось: до её ушей дошёл лишь чудовищный шум, писк тысячи глоток. Изо рта Ленки вместо звука вылетела тугая струя огня – и, обогнув прутья решётки, накрыла всех клонов, толкавшихся на площадке. Взметнулась по лестнице вверх – и сошла, оставив чёрные обгорелые бугорки. Нескольких случайных тварей, проскочивших через решётку, в мгновение ока добил Вольга.
Пару секунд они оба молчали, тяжело дыша, напряжённо вслушиваясь в тишину. Пахло палёной шерстью и горелым мясом; у Ленки от этого мерзкого запаха начиналось головокружение, и к горлу подступала тошнота.
Вольга опустил палицу, посмотрел снизу вверх. Это – снизу вверх – было удивительно, а потому ужасно пугало. Богатырь, вдоволь наглядевшись на Ленку, ни с того ни с сего вдруг спросил:
- А ну-ка быстро отвечай, как тебя зовут!
Ленка испуганно заморгала, хотела честно выдать скороговоркой «Пылаева Елена», но голос изменил ей вновь, и горло с хрипом вытолкнуло:
- Хегэт!
Вольга улыбнулся, восхищённо качнул головой в островерхом шишаке:
- Ну, ты даёшь! Поздравляю!
Ленка осторожно пожала плечами: мол, не понимаю… Говорить после двух столь неудачных попыток она боялась. Вольга продолжил:
- Посмотри на себя. Только спокойно! Всё хорошо.
Она послушно вытянула перед собой руки. Рук не было: были красноватые, отливающие медью лапы с острыми когтями, с толстой ороговевшей кожей. Ленка осторожно опустила взгляд на грудь – и, увидев там толстые корки бурого панциря, разревелась от страха.
…Что было дальше, она не помнила – показалось, что очнулась очень быстро, уже в привычном измерении. Всё вокруг было родным: паркетным, мраморным, бархатным; она сидела на скамейке и силилась прекратить рыдания. Слёзы не давали вздохнуть и всё текли и текли, не желая остановиться, и она размазывала их по щекам мокрыми рукавами. Крысы… Крысы! Господи, как же это было невыносимо страшно!
Рядом, приобняв её за плечи, сидел Святослав. И смеялся – совершенно беззастенчиво смеялся! – над ней. Над её испугом, над её слезами… Ну, зачем же?.. Разве так можно?.. Что в этом смешного, если она так панически боится крыс?
Но тут память крутанула бобину – и, подпрыгнув, пошла перед внутренним взором плёнка, запечатлевшая последнее сражение. Ленка выпрямилась и взглянула на Святослава сумасшедшими заплаканными глазами:
- Слушай… Это что же… Это правда?!
Он кивнул:
- Правда. Ты великолепно сражалась! И… пожалуй, ты самый симпатичный дракон из всех, которых я когда-либо видел.


Глава 13
Неожиданный гость


В масштабах разрушений последней битвы Алиса, как ей казалось, отделалась лёгким испугом. Сашка довёз их с Володей до травмы – и, извинившись, уехал. А потом были томительные часы, проведённые в очередях: дежурный врач, рентген, снова дежурный… В коридоре пахло болью, несло перегаром от тётки с опухшим лицом, воняло грязными носками от неопрятного мужчины с костылями. Взгляд, словно нарочно, выискивал самые малоприятные картины: женщину с безумными глазами, прижимающую к запястью окровавленное полотенце, девушку с длинными светлыми волосами, на которых подсыхали бурые пятна, беззвучно рыдающую в потемневшие бинты. Алиса сидела молча, чувствуя, как медленно и неуклонно растёт боль, расползаясь вверх по ноге. Володька, как мог, старался её подбодрить: шутил, рассказывал шёпотом анекдоты, суетясь, открывал и держал двери, обнимал её за плечи, пока они томились в холодном коридоре, и без конца обещал, что всё непременно будет хорошо.
В итоге его прогноз оправдался: ни перелома, ни вывиха у Алисы не оказалось, она только потянула связки. Конечно, это тоже была невесёлая новость, но куда лучше первых двух вариантов.
Когда они с Володькой медленно шли к дому Алисы – вернее, шёл-то он, Алиса кое-как ковыляла – ей в голову пришла довольно злая мысль, что, успей Демар освободить её вовремя, ей не пришлось бы сейчас так мучиться. Но Алиса отогнала её, решив, что, конечно же, сейчас она до смерти устала и раздражена, а вот придёт домой, отоспится, и дурное настроение пройдёт само собой.
Пришлось взять больничный на целую неделю; Вовка звонил каждый день и интересовался, как дела. Алиса смеялась, что больно бы побила того, кто строил их дом, потому что спускаться в магазин и потом подниматься с сумкой обратно на пятый этаж, ввиду отсутствия лифта, занятие удивительно полезное и само по себе, а уж с травмированной ногой – и подавно. Володька каждый раз цокал языком, охал и жалел её, а потом читал новые стихи, воспевающие невероятную силу духа Аксель и её невиданное мужество в бою. Стихи, как обычно у Володьки, были полны патетики и штампов, но всё же они были посвящены лично ей, а это, как ни крути, было безумно приятно. Начало одного из них Алиса даже запомнила, и довольно часто прокручивала в памяти:
Нам снова выпал бой –
Жестокий, беспощадный,
С невидимым врагом,
В неведомом краю…
Совершенно забыв о том, что стихи не нуждаются в переводе, Володька подробно и нудно объяснял: «с невидимым» – потому что всей армией противника руководят Чёрные искры, а с ними никто из Светлых в лицо, так сказать, не знаком, а «в неведомом краю» - потому как сражения происходят в пространственных искажениях, в которые простые обыватели – ну, то есть, люди – попасть не могут. И Алиса слушала, время от времени издавая в трубку ничего не значащий звук, призванный сообщить Вовке, что она до сих пор здесь и всё так же внимательно следит за его интереснейшими рассуждениями.
Так прошла вся неделя. Поскольку в воскресенье Святослав планировал уехать в Псков-Печоры, встреча была перенесена на вечер субботы. А между тем лодыжка у Алисы побаливала, наступать на ногу было неприятно, а при неосторожном повороте ступню простреливала резкая боль. Как назло, суббота выдалась дразняще-солнечной, с писком синиц, с восторженным призывом «зинзивер!» из крон тополей, с радостным стуком капели по карнизу. Гулять бы весь день, пьянея от сумасшедшего мартовского воздуха, вместе с любимым! А ты лежишь, как бревно, и слушаешь дурацкие песни на глупой радиостанции – только потому, что Володька обещал лечь костьми, но дозвониться в эфир, прочитать своё новое четверостишие и заказать для Алисы какую-нибудь жизнеутверждающую песню.
Пока Володька дозванивался, она смотрела в узкую щель приоткрытой форточки, где небо было своего настоящего, ярко-синего цвета, и размышляла о том, что, собственно, не так уж всё и плохо: в конце концов, найдена и вступила в бой Пурпурная искра. А что ещё важнее (это она узнала вчера из разговора с Вольгой) – наконец-то открыла свою волшебную сущность Ленка. Вольга всегда был непростительно серьёзен, поэтому сомневаться в его словах было бы попросту смешно – но в то, что Ленка оказалась драконом, Алисе верилось с огромным трудом.
Хотя ближе к ночи ей позвонила и сама Ленка: тихо, застенчиво созналась, что Искра наконец-то взяла верх, и теперь она способна управлять своими превращениями.
Это всё-таки было куда важнее пришибленной ноги!
Передача уже заканчивалась, когда напоследок в эфир всё же выпустили Володьку с его нежными и пылкими пожеланиями, и дали прочесть целых шесть строчек вместо четырёх. Что он и сделал, выделяя до смешного торжественной интонацией самые банальные слова:
- Моя богиня молодая
Лежит, в болезни увядая,
Но я красавицу свою
Ещё сильней теперь люблю,
И ей желаю всей душой
Скорей восстать с одра болезни той!
Разумеется, Вовка всё перепутал, и заказал совсем не ту песню, которая ей нравилась, а ту, которую Алиса терпеть не могла. Она со смешанным чувством благодарности и раздражения слушала душещипательные вопли:
Лепестками белых роз
Наше ложе застелю.
Я люблю тебя до слёз,
Без ума люблю!
И гадала, что же впоследствии будет утверждать кудрявый гадёныш: «Да нет же, ты точно просила именно эту!» или «Ну, мне показалось, она намного поэтичнее, чем та, которую ты хотела».
А впрочем… В конечном счёте всё это ерунда. Ведь Володька любит её и изо всех сил старается сделать хоть что-то приятное. Тот, с позволения сказать, мужчина, что попался ей первым на жизненном пути, в этом плане был безнадёжным импотентом.
Ладно. Чтобы настроение в самом деле исправилось, лучше всего снова вспомнить про Ленку…
«А ты меня любишь? – Ага!» - громко, на всю комнату, пропел мобильник, восторженно жужжа, и Алиса со вздохом подняла трубку: это Володька.
- Ну как? Слышала?
- Конечно.
- И как?
- Стихи очень приятные! А песня не та… Я же просила «Миллион алых роз»…
- Разве? Ну… Ну ладно, эта ведь тоже про розы…
- Ну… Ну, в общем, да. Спасибо, Володь.
- Настроение исправилось?
- Немножко. Нога побаливает, а вечером к Славе…
- Ты на маршрутке поедешь, надеюсь?
- Придётся… Хотя так не хочется платить!
- Ну, ничего страшного. Всё будет хорошо. Держись! Обратно я тебя провожу.
- Спасибо.
- Ну, отлично. Тогда до вечера?
- До вечера. Целую, Володь.
- И я тебя целую. Поправляйся, родная!
От маршрутки до дома Святослава шагать целых два квартала… Ну нет, лучше снова подумать о Ленке!..
Интересно, всё-таки, что будет теперь? Все семь искр нашлись, и все теперь вступили в бой… Не значит ли это, что силы тьмы начнут ещё более жестокую, ещё более мощную атаку? Или, наоборот, это значит, что Светлые должны сплотиться, как говорили раньше, в один большой железный кулак, и как следует дать под дых этой чёрной заразе?
Хотя не больно тут сплотишься, когда кое-кто с длинным хвостом (не будем показывать пальцами) заявляет, что работать в команде не намерен.
Ха, вот бы он обломался, если б узнал, что Ленка на самом деле – дракон! Впрочем, это не так уж трудно устроить… И пусть впредь не задирает свой ископаемый нос!
Алиса снова взяла мобильник и набрала смс: «А Ленка вступила в бой!» Поставила смайлик, высовывающий язык, и отослала сообщение абоненту по имени Раптор.
Про себя она называла его именно так – просто потому, что с детства не любила имя Рома. И ей казалось по-своему забавным, что все мужские имена, связанные с их волшебным отрядом – Владимир, Александр, Святослав, Дмитрий – как раз были её любимыми именами, а вот Роману в этом смысле катастрофически не повезло. Сейчас она вновь вспомнила об этой странности восприятия, и мысль пошла нанизывать бусины отрывочных впечатлений, воспоминаний и чужих разговоров. И Алиса, устроившись поудобнее, уже стала проваливаться в мягкую дрёму, как вдруг мобильник вновь разразился громкой песней и пополз по столу. Подскочив, Алиса схватила его – на дисплее светилось: «номер засекречен».
- Алё?
- Привет. Ты серьёзно?
От этого решительного голоса с хриплыми нотами затаившегося в глубине рычания Алису кольнуло холодком в живот, и она непроизвольно вытянулась, села ровнее:
- Я такими вещами шутить бы не стала…
- Логично. Кто она?
- Я сама ещё не видела… Но Вольга сказал, что дракон.
- Что ж, придётся признать, что я был неправ.
- Слава Богу… А ещё мы нашли Пурпурную искру! – неожиданно для себя выпалила Алиса.
- Хм, спасибо… Надо будет подумать об этом.
- Да тут не думать, тут сражаться надо! – возмутилась девушка.
Раптор немного помолчал в трубку; спросил:
- Вы завтра встречаетесь у Святослава?
- Сегодня вечером…
- Сегодня? Ясно. Я успею подъехать?
Алиса растерялась и обрадовалась:
- Ко… конечно! Мы встречаемся в восемь.
- Забрать вас от метро?
- Да… Ой, то есть, нет! Я ногу повредила – ну, то есть, на меня столб упал… ну, в смысле, когда мы дрались тут… ну, неважно! Короче, я из дома на маршрутке поеду…
- Понятно. Ты где живёшь?
- На «Чёрной речке»… Тут недалеко…
- А конкретнее?
- В смысле?..
- Я подъеду и заберу тебя, если ты не против.
- Ой! – выдохнула Алиса. – Если можно!..
- Почему нет… А что с ногой?
- Сказали, ничего страшного. Просто подвернула… Поворачиваться и стукаться больно, а так ничего…
- Ясно. Ну, давай адрес, пишу.
Она продиктовала, и Раптор, отрывисто сказав: «Всё, в семь буду», отсоединился. «Как по рации…» - пронеслось в голове у Алисы. Сердце билось учащённо: неужели не всё так безнадёжно, Раптор всё-таки передумал – и будет сражаться с ними плечом к плечу? Ох, как это было бы здорово!
Сквозь её мысли пробурился к сознанию пущенный по радио «Секрет»:
Ах, Алиса, как бы нам встретиться,
Как поболтать обо всём?
Ах, Алиса, просто не терпится
Мне побыть в доме твоём
С тобою вдвоём…
Алиса злобно фыркнула и безжалостно выключила магнитофон. Если и было что-то в музыкальной среде, что она ненавидела больше разодранных белых роз, так это – песни, где упоминалось её имя. Она давно заметила: это всякий раз звучало, как самое изысканное издевательство.
А уж сейчас – просто пять баллов.
Как ни противно было наступать на больную ногу, а пришлось слезать с постели и срочно убирать в квартире: чтобы гость застал грязные тарелки в раковине, обёртки на засыпанном крошками столе, трусы с носками на верёвке и пыль по углам? Ну, нет! Даже то, что она больна, не оправдание.
Алиса, как водится, переутомилась – но зато привела комнату и кухню с коридором в надлежащий вид. Обычно процесс уборки доставлял ей удовольствие – но только не сегодня, когда при малейшем неудачном движении ногу кусала пронзительная боль.
Раптор приехал минут на пятнадцать раньше; впуская его, Алиса ухватила забавную мысль: до чего странно открывать дверь и обнаруживать за ней не замотанного в шарф тощего Володьку, а двухметрового вышибалу. Хотя, как известно, у страха глаза велики: на самом-то деле двух метров там нет, Раптор выше её на голову плюс несколько сантиметров – просто из-за мощного торса и широких плеч кажется значительно крупнее. Впрочем, если б не его вечно угрюмая малосимпатичная морда, может быть, окружающие меньше пугались бы этого мрачного монстра. Но вот надо ли оно охраннику – ещё большой вопрос!
- Привет!.. Заходи…
- Привет. Ничего, что я раньше? Хотел обсудить с тобой кое-что.
Только этого не хватало! Сейчас она определённо не сумеет выдать ничего умного – такого, что могло бы удержать искру Воина рядом с ними.
- Ничего! Всё равно я целый день пинаю балду из-за этой дурацкой травмы.
Она нагнулась вперёд, чтобы закрыть входную дверь, и ощутила приятный запах одеколона. Ну надо же, какой цивилизованный ящер! В основном охранники, с которыми по долгу службы приходилось сталкиваться Алисе, если и пахли, то дустом из смеси пота с дешёвыми сигаретами.
- Я бы не назвал дурацкой травму, полученную в бою, - снимая ботинки, заметил Раптор. – Как это вообще получилось?
Алиса пустилась в длинные объяснения, активно помогая себе руками, пытаясь при этом достать из обувного шкафа тапочки. Раптор снял куртку и повесил её на свободный крюк, кинул быстрый взгляд в зеркало и провёл рукой по волосам. Алисин рассказ он слушал молча – и под конец она стушевалась: раз молчит, должно быть, давно уже не воспринимает, и мысли его заняты чем-то совсем другим. Она не любила, когда молчали в ответ: вынесла из своего печального опыта, что так бывает, когда человеку заведомо наплевать на то, что ты говоришь.
- Ну, вот… Вытащить меня не успели, и когда искажение кончилось… я осталась в обломе.
- Ясно.
Они расположились на кухне, где негромко зудел холодильник и крутила кассету старая магнитола. Алиса сделала музыку чуть потише, включила чайник, высыпала в вазочку пряники.
- Слушай, а ты не голодный? А то у меня обед…
- Нет, спасибо. Я из дома.
- Понятно! Уже накормили без меня.
Он хмыкнул:
- Вообще-то я живу один. И вполне в состоянии приготовить еду самостоятельно.
Алиса почувствовала, как горячими становятся щёки: её меньше всего интересовало, с кем живёт Раптор и как он питается, но по его ответу получалось, будто это несомненно должно её волновать.
Но он продолжил – так, словно и не заметил её смущения:
- Только чай – и поедем. А то, если встанем в пробке на переезде, можем полчаса проторчать.
- Ага, это точно! – закивала Алиса, радуясь, что неожиданная шероховатость разгладилась сама собой. Ожидая, пока закипит чайник, присела на краешек стула:
- Так о чём ты хотел поговорить?
- Хотел спросить… Не хочешь – не отвечай, это твоё право. Насколько хорошо ты помнишь прошлые жизни своей искры?
- Зачем тебе это?
- Я пытаюсь понять, помнит ли хоть кто-нибудь последний, финальный бой с Чёрными.
- Если и помнит, то только Вольга…
Раптор покачал головой:
- Я спрашивал его тогда. Он не помнит.
- Я тоже нет… Ничего похожего даже не снилось, - Алиса мгновенно расстроилась. – Может, это каким-то образом вырезается из памяти?
- Не думаю. Скорее, это свидетельствует о том, что этого боя как такового у ваших искр не было.
Алиса хотела спросить: а у твоей – был? И почему тебя вообще так интересует этот аспект? Но в этот момент чья-то невидимая рука обрубила музыкальный фон и гул холодильника, погасила оранжевую кнопку на чайнике, потушила лампу под потолком – и уютная кухня погрузилась в жуткий, вязкий мрак, едва разбавленный светом фонарей, с натугой лезущим сквозь задёрнутые шторы.
- Ой! – громко охнула Алиса, цепляясь за стул. – Только не сейчас!..



Продолжение следует...