Поехали!
Продолжение. Стр. 32-38
* * *
Новый день выдался неприлично жарким для мая, с самого утра даже по улице бегали в футболках и блузках с коротким рукавом. За завтраком с соседнего стола прилетел обрывок разговора – вроде бы ночью в «Золотом рассвете» буйствовал призрак: бегал по лестницам и страшно выл где-то за воротами комплекса. Девчонки лишь переглянулись: слава Богу, им удалось выспаться хотя бы этой ночью. Слухи, конечно, вещь такая – поди разбери, было или нет. Кое-кто ведь и выбрал «Золотой рассвет» именно потому, что в прошлом году отдыхающие чуть ли не нос к носу сталкивались тут с привидениями.
читать дальшеПотом, правда, все призраки отошли на второй план: Кролега всё-таки не уберегли, и она, переменив обувь, сбежала на открытую волейбольную площадку чуть в стороне от главного корпуса, между высоких сосен. Разумеется, сбежала не одна: её пригласил Артём. Угораздило же их столкнуться на улице, выходя из разных столовых! Но Кролег в принципе имела свойство напарываться на нужных людей буквально в чистом поле.
И Шура даже не очень удивилась, когда к Тёме присоединились Эдик и Валентин, а за Кролегом тут же подтянулись Валя, Вика и Наташа. Сама Шура села на скамью – распиленное вдоль толстое еловое полено, прочно закреплённое широкими колышками. И даже не стала раскрывать книгу: тянуло полюбоваться на площадку в солнечных пятнах, на хохочущих подруг, на ловкие и быстрые прыжки, на взлетающий вверх мяч. Играли весело, хорошо – мяч, словно обжигаясь от прикосновений рук, так и носился над сеткой, парни орали и красиво отбивали подачи в самом низу, падая на сухой рыхлый песок.
- Взяла, взяла! – кричала долговязая Наташка; лупила по мячу, и чёрная футболка едва удерживала подпрыгнувшую грудь. Хвост волнистых каштановых волос отливал рыжиной в солнечном свете, мягко ударял по плечам, взлетал и упруго падал в такт её движениям. Русые хвостики Кролега жили своей, совершенно удивительной и непостижимой жизнью; когда Кролег, отбив мяч, летела вниз, они летели куда угодно: вперёд, вверх, вбок. И даже Вика, отбивая мяч, иногда задевала их рукой. Но отомстить было нечем: свои волосы она связала в косу и крепко приколола к затылку. Но она и без того была блистательна: в своё время посещала баскетбольную секцию, и потому прыгала и отражала атаки парней сильнее и изящнее всех. Что касается Вали – та больше кричала, чем играла; кричала, правда, от восторга и чтобы поддержать подруг, но в целом толку от неё было мало. Шуре даже почудилось, будто Валя строит глазки темнокожему Эдику, прыгающему по ту сторону сетки – но Шура, тряхнув головой, отогнала видение. Усилием воли решила, что перегрелась на солнышке, и пересела в тень.
В это время на дорожке, ведущей от главного корпуса, показался Игорь Борисович. Он выглядел необыкновенно милым в розовой рубашке с закатанными рукавами и летних брюках; сощурившись, смотрел сквозь круглые очки на игроков. Больше всего, очевидно, его забавлял Валя: от каждого энергичного движения задиралась его футболка, на мгновение открывая полоску белого, как у рыбёшки, пузика. Подвижный, ловкий, по-детски счастливый Валя с улыбкой на круглых щеках легко прыгал вверх, отражая удары соперников; чётко и красиво подавал мяч, и невозможно было оставаться серьёзным, глядя на его молодой задор.
- Игорь Борисович! – окликнула Шура, когда Клер подошёл ближе. – Ну как, вы уже выступали?
Он обнял её близоруким взглядом; зрачки на ярком свету превратились в точки, и голубые глаза выглядели забавно и беспомощно. Но Игорь Борисович определённо был чем-то очень обрадован – не только прекрасным майским утром. Шура осмелилась предположить, что удачным выступлением, однако он опроверг:
- Нет-нет, Шура, у меня в предпоследний день. И перестаньте, в конце концов, называть меня по имени-отчеству! Зовите просто…
- Игорь! – громко воскликнул Тёма. – А ну-ка, живо к нам! Бегом! Растряси мозги! И давай, помоги, их же больше!..
Вот это был сюрприз. Вот это был… Ёлки-палки, что за конференция, в самом деле, проходит в этом санатории?! Игорь Борисович – знакомый Артёма?.. Вали?.. Эдика?.. Да что там знакомый! Судя по обоюдной реакции – хороший друг!
Промелькнула в голове, как выученный текст, та запутанная, нереальная история про Эдика, которую слышала от Наташки. Вспыхнули лампочкой Павлова слова, сказанные за порогом библиотеки: «Человеческое сознание – удивительная штука… Люди иногда уверены в том, будто видели или слышали что-либо…»
Кто же более опасен? Кто на самом деле занимается здесь, на базе, неизвестно чем, быть может, представляя угрозу для всех отдыхающих?.. Павел со своими подчинёнными? Игорь со своими весёлыми друзьями?
- Шура! – он повернулся к ней, застенчиво улыбаясь. – Может быть, лучше вы составите им компанию? Я, честно говоря, не очень настроен…
- А тебя никто не спрашивает, - угрожающе подбрасывая на ладони лёгкий мяч, разомкнул толстые губы Эдик. – Игорь, ну, давай! Когда ещё выпадет минутка?
Шура после готова была поклясться, будто в тот момент волейбольную площадку на миг накрыла лёгкая тень – слишком быстрая, слишком острая для облака. И всех словно окатило холодным порывом ветра:
- Простите, профессор. Может, если позволите, сыграем все вместе?..
Шура даже не стала оборачиваться, чтобы не пугаться до дрожи в коленках снова и снова. Она узнала этот голос. По-прежнему стоя спиной к говорящему, она увидела, как кровь бросилась в вытянутое лицо Клера, почти сравняла цвет ушей и дужек старомодных очков. И вспомнила, что какой-то римский император именно так выбирал себе солдат. Покраснел от страха – к службе годен. Побледнел – никуда не годишься…
- Шура…
Вот теперь покраснела и она. И немедленно обернулась: выглядывая из-за плеча Павла, стоял Вадим. Стоял и смотрел, не сводя глаз.
Мигом забыто было всё – игра, девчонки, Клер, и даже Павел. Вадим здесь, рядом, она снова смотрит в его синие глаза под широкими волнами густых тёмно-русых бровей, она опять ловит его взгляд, она может подойти к нему, заговорить с ним…
- Вадим! Доброе утро! Доброе утро… Павел…
- Ну конечно, можно! – звонко закричала Кролег. – Давайте, давайте играть все, все вместе!
- Айда! – подхватил Эдик, подбрасывая мяч.
Шура окинула взглядом площадку и подошедших мужчин. Вероятнее всего, она одна из немногих, кто понимает, что эта площадка сейчас превратится в настоящее поле боя.
Знает она. Знает Клер. Очевидно, что знает Павел. Так какой смысл ждать?
Шура молча шагнула вперёд и решительно взяла Вадима за руку. Он не ожидал; в первое мгновение остался на месте. Она, отступив, потянулась свободной рукой – и нащупала горячую ладонь Клера. Сжала руки мужчин – и уверенно, спокойно повела их обоих за собой, целя на правую сторону площадки, где стояли в ожидании девочки. Вика, разгадав её маневр, перескочила на левую половину.
- По-моему, так будет почти честно!
- Так будет просто отлично, - согласился сзади Павел. – Кто подаёт?
* * *
Откровенно говоря, Шура недурно играла в волейбол. Но сейчас её волновала не столько сама игра, сколько настрой, с которым игроки вышли на площадку. Она следила за ними. Она пыталась угадать, что происходит сейчас в измерении, параллельном изрытой кедами песчаной площадке, в измерении мыслей, чувств и ощущений, более реальном в данную минуту, чем летящий прямо на неё белый мяч, чем летящий разом с трёх сторон крик:
- Шура!..
Опомнившись, отбила – плохо, еле-еле, вертикально; сильная рука с белыми часами мелькнула сверху, добавила:
- Опа! Вот вам!
Лёгкий толчок сзади – и она, потеряв равновесие, приземлилась в объятия Вадима. И снова всё стало неважным, уплыло вдаль, растворилось в горячем выдохе над головой:
- Стой, рыбка, не падай… Держу.
Там, по другую сторону сетки, легко вылетел вверх Павел, и мяч ракетой метнулся на их поле; Кролег с Валей с воплем кинулись отбивать. Странно, как это она не заметила сразу, что у Павла явно военная выправка… И никакой он, конечно, не учёный – но только Господь Бог мог бы подсказать, кто. Сейчас, в белых брюках и футболке, он даже не казался таким уж опасным. На белоснежном трикотаже футболки был нарисован чокнутый ёж в расстёгнутом лётном шлеме и очках-консервах, ухвативший лапками штурвал самолёта. Самолёта как такового не было, но ежа это нисколько не смущало: завязки шлема трепал ветер, и рожица выражала восторг дауна. И лишь внизу, у предполагаемой земли, ровными прямыми буквами была нанесена суровая правда жизни: «Ёж – птица гордая!»
…Мяч падал прямо на сетку; две руки – волосатая Тёмы и изящная Кролега – вскинулись и сшиблись ниже мяча; парень с девушкой, хохоча, упёрлись друг в друга через сетку. С протяжным обиженным «э-э-эй!» сзади подоспел Игорь, в последнее мгновение отбил мяч – но его тут же упругим ударом отправила назад Вика. Принял Вадим; перебросил через сетку – прямо на чёрный кулак Эдика. Тот так сильно отбил, что чуть не пришиб Наташку; но Наташка извернулась – и запулила мяч прямиком в Валентина. Он не ожидал такой подлянки – и, смешно присев, поймал мяч чуть ниже груди двумя руками. Обе команды закричали: Валина с досадой, Наташина – с радостью. И ветви с крохотными, только недавно раскрывшимися листьями, закачались над площадкой, приветствуя победителей.
Спустя пару десятков минут откуда-то со стороны, видимо, вдохновлённые зрелищем битвы, подошли Сергей и Ренат. И Шура даже не удивилась: будто всё происходило именно так, как единственно должно было происходить. Артём нырнул под сетку и перешёл на их сторону; и Шура заметила, как засияла мордашка Кролега. И уже не было ни сил, ни желания, ни, в общем-то, резона ни за кого волноваться. Игра шла, игра продолжалась, и на этой залитой солнцем площадке всем было тепло, светло и радостно. И все они сражались сейчас – совершенно всерьёз и абсолютно понарошку, и Шура думала: ну почему в той, параллельной, реальной жизни, не может быть так же хорошо? Кто придумал, что рай – яблоневый сад с толстыми голыми ангелочками, с белым облаком под ногами? Вот он, рай: с запахом сосновой коры, прогретой влажной земли, прошлогодней хвои и клейких тополиных листьев, с воробьиным писком, с детским смехом, доносящимся снизу, с реки. Где пять несерьёзных девчонок и восемь серьёзных парней, весело крича, сражаются в волейбол, забыв обо всём на свете. Забыв, что их привела сюда работа, забыв, что по ту сторону сетки, быть может, стоят злейшие враги, забыв, что они практически бессильны перед надвигающейся тьмой.
Здесь, сейчас, на миг увиделось: нет, не бессильны! Пока бьются сердца, пока горячи их души, отважны мечты и стремления, пока они – презрев все страхи, отбросив все сомнения – вместе, они непобедимы. И так будет всегда.
Шура не знала, сколько длился этот миг высочайшего откровения – миг, которым приоткрыт был ей замысел Всевышнего. Он развернулся перед нею во всю свою мощь и ширь – и Шура испугалась. Нет же, не надо, это слишком… Нет рая на земле, нет и быть не может; и здесь, сейчас, на одной площадке, скорее всего собрались враги. Нельзя терять бдительность, нельзя верить… Никому, даже себе самой.
Почему так испуган был Игорь Борисович? Почему солгал тогда им с Викой? Только ли потому, что не хотел пугать? Да полно, их и трупом старика не испугаешь, они в свои восемнадцать видали и не такое… Откуда вдруг выскочили Павел и Вадим? Почему так скоро появились Сергей и Ренат? Что кроется за всем этим?
И – на чьей же стороне Вадим? Кто он – друг или враг, хитрый, коварный и опасный? И если враг – как бороться с чувством, столь ярко вспыхнувшим в девичьем сердце?
Размышляла бы, может быть, долго – но в этот момент по ту сторону сетки Вика и Павел одновременно взмыли в воздух, чтобы отбить мяч. Слишком резко, слишком близко друг от друга. Сшиблись в воздухе – кистями рук, локтями, плечами – и Шура охнула. На долю секунды по глазам ей стегнул сиреневый луч – и Вика, громко вскрикнув, упала на землю. Мяч улетел в кусты, но за ним никто не побежал: все замерли в оцепенении, игра прервалась.
Вика не упала, нет – она отлетела. Отлетела не меньше чем на три метра, словно от мощного толчка, и свалилась, как подстреленная, за линией поля. Павел же приземлился так, словно и не столкнулся с ней в воздухе, словно и не был виновником её страшного падения – лишь, поморщившись, встряхнул рукой. Но, едва его ноги коснулись земли, кинулся к ней:
- Вика!
Остальные растерянно подошли следом, сгрудились, догадавшись, что дело куда серьёзнее, чем показалось вначале. Вика уже поднималась; на испачканной ноге быстро набухали тёмным прилипшие песчинки. Она упала на острый огрызок корня, рассадила колено и пропорола бедро. Павел быстро, без интонации, произнёс:
- О, Господи, - быстро закинул вялую Викину руку себе на плечо, поднял девушку на руки и понёс к скамейке. Бережно усадил, обернулся:
- Кто-нибудь, пожалуйста, принесите воды.
Вадим торопливыми шагами вернулся к той скамье, где когда-то сидела Шура, и сунул Павлу открытую бутылку «Бон Аквы».
- Спасибо. Ренат, будь добр, сходи в прокат, попроси у них аптечку.
Вика молча дала отмашку рукой в сторону массовки: ну да, бывает, ну, что ж поделаешь, ну, да, всё в порядке… И сгиньте, наконец, все! Ведь она сейчас натурально заревёт.
Кролег рванулась было к Вике, но Артём будто бы невзначай приобнял её, не пуская:
- Не надо.
Мягко отстранил – и шагнул вперёд сам; следом протиснулся Игорь, открыл полные губы:
- Павел, позвольте, мы поможем.
Его баритон угрожающе резко потерял бархатность – словно мягкой тканью обернули ветку терновника, и наружу проглянули острые шипы.
Павел повернул голову, не поднимаясь с корточек:
- Не стоит, Игорь Борисович. Смысла в консилиуме не вижу никакого. Но спасибо.
- Давайте продолжим игру, - сказал откуда-то сзади Сергей. – Думаю, так будет комфортнее для всех. Всё! Лично я пошёл за мячом.
Ситуацию кое-как замяли; вернулись к игре. Сперва перебрасывали мяч нехотя, потом понемногу оттаяли. Лишь кидали время от времени встревоженные взгляды: что там, на скамье?
Вернулся из проката Ренат, отдал командиру бинт, пластыри и крохотный пузырёк йода, присоединился к игрокам. Шуре с её места было отлично видно через краешек сетки, как быстро и бережно обрабатывал Викины ссадины Павел. Опустившись перед ней на одно колено, развязал шнурки на её кроссовке, снял, придержав ногу за лодыжку. Потом стянул белый носок, обильно промыл ранки водой, подсушил, оторвав кусочек бинта, и продезинфицировал. Вика тонко попискивала, вцепившись руками в скамейку; Павел, склоняясь к её ногам, дул на ссадины. Поднимал голову, шевелил губами – видимо, утешал или просил потерпеть – и улыбался. Потом заклеил ранки широкими бактерицидными пластырями, осторожно, будто на ребёнка, натянул обратно носок, надел обувь, зашнуровал. Вика осторожно коснулась ногой земли, поморщилась от боли – и тут же улыбнулась, словно извиняясь за свою слабость. Он сел на корточки, взял Викины ладони в свои. Видимо, стал говорить что-то – этот момент Шура пропустила, так как ей пришлось подавать – а потом тыльной стороной ладони – практически, лишь двумя пальцами – провёл по её щеке.
Вика сидела, подавшись вперёд, опустив плечи, положив руки на колени. Та самая Вика, которая обычно с визгом носилась на пару с Кролегом золотой кометой, бегала, прыгала, говорила и хохотала одновременно, попадала в дурацкие ситуации и с блеском выпадала из них обратно – в особенности когда бывала влюблена! – та самая Вика молча сидела теперь на скамейке, не вынимая узкой ладошки из руки Павла, не спуская глаз с его неестественно красивого лица.
И Шуре стало здорово не по себе от этой сцены. Ища поддержки, она оглянулась, надеясь поймать синий взгляд Вадима – но вместо этого наткнулась на точно такой же отчаянный и немой призыв о помощи: взгляд Игоря Клера.
* * *
Солнце осторожно отодвинуло лёгкую полупрозрачную дымку; раздробившись на сотни крошечных пятен, закачалось на волнах озера. На крупный серый песок у самой воды упали три тени – уродливые, сильно искажённые: огромный торс, трапециевидная грудь, голая бугристая голова без шеи, вырастающая полусферой прямо из массивных плеч. У четвёртой тени плечи вздымались двумя прямоугольными горбами; неровную лысую голову венчал длинный саблевидный отросток. И, когда существо поворачивалось, тень напоминала гигантскую фалангу пальца с хищно выпущенным когтем.
- Слушай, кажется, ты был прав, - глухо произнесло одно из существ; голос звучал, как из-за железного забрала. – Это здесь. В скафандре ощущается чётко.
- Здесь или на противоположном берегу, - негромко отозвалось то, с саблевидным рогом. – Вне всяких сомнений.
Солнце, испугавшись, нырнуло в спасительную мякоть кучевого облака. Когда, осмелев, приоткрыло глаз, тени, упавшие на песок, были привычными, пропорциональными человеческими тенями. На берегу озера, продолжая разговор, стояли четверо мужчин
- Карту оставил в машине… Ладно, сейчас поднимемся, покажу. Мы сюда ехали по северной дороге, повернули и выехали на западную. Сама по себе она идёт непосредственно с базы. Вот между поворотом и озером – если отсюда смотреть на юго-восток, туда – ну, вот оно вам, пожалуйста, наше «зеркало».
- Паша, подожди… как? Сначала же поворот к озеру! Зеркало же должно быть перед порталом, а не за ним…
- Оно и есть перед. Ну, смотри,– он начертил носком коричневого ботинка прямо на грязном слипшемся песке, - вот мы ехали. Вот поворот к озеру. Вот поворот на Белую Горку. И мы с вами сейчас стоим вот здесь, значительно дальше Белой Горки.
- Что за страна! Куда ни плюнь, всё через ж…пу, - хмыкнул Сергей, нагибаясь над рисунком. – Где это видано, чтобы раньше шёл поворот к более дальнему объекту? И ни хрена это не объясняет, Пашенька, как они такое мощное зеркало умудрились не заметить!
- Серёжа, их здесь нет. Вообще. Всё дистанционно. И понятия они не имеют про Белую Горку.
- Допустим, - вмешался Вадим, хмуря толстые брови. - Но как-то не вяжется. Если у тебя с первого раза не отправилась смс-ка, ты повторишь её один раз, а не три. Нет разве? А потом проверишь сеть и баланс. Как минимум. Что ж они, лепили на авось? Лишь бы замочить кого-нибудь, а там хоть трава не расти?
- Я размышлял об этом, - кивнул Павел. – Представь себе садовый шланг. Открываешь воду – а она льётся тоненькой струйкой. Первым делом ты что сделаешь? Открутишь кран для упора. Если струя станет сильнее, кишку ты прощупывать не станешь. Хотя там может быть засор. Верно?
Вадим кивнул. Ренат почесал подбородок, спросил:
- То есть каким-то образом энергия убийства всё-таки достигала намеченной точки, так?
- Вот именно.
- Как?
- Это мне подсказали на Белой Горке.
- Где?! Там что, в курсе?! – поразился Сергей; очки ярко блеснули на солнце.
- А ты думал, нет? – Павел усмехнулся углом губ, но взгляд его остался холодным, сосредоточенным. – Не все, разумеется, в курсе. Но я нашёл того, кто достаточно осведомлён. Его зовут… ну, пусть Герман Васильевич. Насколько я могу судить, он профессионал. Во всяком случае, есть резон считаться с его точкой зрения.
- И какова же она?
- Выбор жертвы не случаен. То есть помимо тёмной энергии, высвобожденной убийством, есть ещё тёмная энергия, кроющаяся в самой жертве. Жертву уничтожают – и как бы разрывают кокон. Преступление зеркалится – а энергия, выпущенная из жертвы, спустя какое-то время попадает сюда и подпитывает будущий портал.
- Так вот оно что! – Сергей хлопнул пальцами правой руки о левую ладонь. – Вот почему люди жаловались, что в санатории привидения и всякая нежить!
- Ну да. Кстати говоря, Герман Васильевич неоднократно вызывался помочь. Обращался к руководству санатория. Но его всякий раз выгоняли.
- Интересно, почему, - засовывая руки в карманы форменной куртки, спросил Ренат. – Мне всегда казалось, что у людей сильны инстинкты. Стадный инстинкт, или – страх… Когда хватаются за соломинку.
Павел помотал головой:
- Здесь не то. Помнишь сюжеты фольклора? Когда герою ничего не приходится делать. Всё делают за него, а он только снимает сливки. Желание, чтобы пришёл кто-нибудь со стороны и всё исправил.
- А разве Герман Васильевич предлагал что-то другое?
- Диаметрально противоположное.
- Хм…
Образовалась пауза. Вадим украдкой взглянул на часы; переступил с ноги на ногу, но ничего не сказал. Павел заметил, резко повернул голову:
- Что?
Вадим вздохнул, виновато улыбнулся:
- Паш… Можно, я пойду? Я обещал человеку…
- Сейчас, погоди, ещё один момент. Я хочу выставить круглосуточный пост у этого озера. Мы не имеем права упустить открытие портала. Тебе удобно будет заступить на вахту в шесть?
- Вечера?..
Спокойный, чёткий вопрос солдата, готового беспрекословно выполнить приказ.
- Утра, - и чуть смягчённый тон лучше любых слов говорил, что командир всё прекрасно понимает.
- Конечно, - лёгкая улыбка в углах губ, тающее во взгляде напряжение.
- Тогда всё. Иди.
И, после паузы, вдогонку, чуть смущённое:
- Удачи.
Он продолжил, когда Вадим уже успел подняться по пологому склону и быстро зашагать по дороге:
- Я останусь сейчас. Ренат, сменишь меня в полночь. Будешь следить за порядком на базе – если увидишь что-либо странное, сообщай. Серёжа, ты в полдень отпустишь Вадю.
- И долго нам так придётся? Нам послезавтра выступать с докладом, если ты не забыл…
Павел никак не отреагировал на это замечание, кинул взгляд на озеро, нахмурился:
- Защита тонка. Ещё немного – портал будет открыт.
- А сейчас мы разве ничего не можем сделать?
- Нет. Энергия последней жертвы, того старика, судя по всему, скоро сюда доберётся. Думаю, что это вопрос буквально нескольких часов… Пожалуй, я завтра снова съезжу к Герману Васильевичу. Задам ему ещё пару вопросов. Он обещал помочь, чем сумеет.
Сергей скептически хмыкнул:
- Чем?
Но Павел не удостоил его ответом.
Продолжение следует...
* * *
Новый день выдался неприлично жарким для мая, с самого утра даже по улице бегали в футболках и блузках с коротким рукавом. За завтраком с соседнего стола прилетел обрывок разговора – вроде бы ночью в «Золотом рассвете» буйствовал призрак: бегал по лестницам и страшно выл где-то за воротами комплекса. Девчонки лишь переглянулись: слава Богу, им удалось выспаться хотя бы этой ночью. Слухи, конечно, вещь такая – поди разбери, было или нет. Кое-кто ведь и выбрал «Золотой рассвет» именно потому, что в прошлом году отдыхающие чуть ли не нос к носу сталкивались тут с привидениями.
читать дальшеПотом, правда, все призраки отошли на второй план: Кролега всё-таки не уберегли, и она, переменив обувь, сбежала на открытую волейбольную площадку чуть в стороне от главного корпуса, между высоких сосен. Разумеется, сбежала не одна: её пригласил Артём. Угораздило же их столкнуться на улице, выходя из разных столовых! Но Кролег в принципе имела свойство напарываться на нужных людей буквально в чистом поле.
И Шура даже не очень удивилась, когда к Тёме присоединились Эдик и Валентин, а за Кролегом тут же подтянулись Валя, Вика и Наташа. Сама Шура села на скамью – распиленное вдоль толстое еловое полено, прочно закреплённое широкими колышками. И даже не стала раскрывать книгу: тянуло полюбоваться на площадку в солнечных пятнах, на хохочущих подруг, на ловкие и быстрые прыжки, на взлетающий вверх мяч. Играли весело, хорошо – мяч, словно обжигаясь от прикосновений рук, так и носился над сеткой, парни орали и красиво отбивали подачи в самом низу, падая на сухой рыхлый песок.
- Взяла, взяла! – кричала долговязая Наташка; лупила по мячу, и чёрная футболка едва удерживала подпрыгнувшую грудь. Хвост волнистых каштановых волос отливал рыжиной в солнечном свете, мягко ударял по плечам, взлетал и упруго падал в такт её движениям. Русые хвостики Кролега жили своей, совершенно удивительной и непостижимой жизнью; когда Кролег, отбив мяч, летела вниз, они летели куда угодно: вперёд, вверх, вбок. И даже Вика, отбивая мяч, иногда задевала их рукой. Но отомстить было нечем: свои волосы она связала в косу и крепко приколола к затылку. Но она и без того была блистательна: в своё время посещала баскетбольную секцию, и потому прыгала и отражала атаки парней сильнее и изящнее всех. Что касается Вали – та больше кричала, чем играла; кричала, правда, от восторга и чтобы поддержать подруг, но в целом толку от неё было мало. Шуре даже почудилось, будто Валя строит глазки темнокожему Эдику, прыгающему по ту сторону сетки – но Шура, тряхнув головой, отогнала видение. Усилием воли решила, что перегрелась на солнышке, и пересела в тень.
В это время на дорожке, ведущей от главного корпуса, показался Игорь Борисович. Он выглядел необыкновенно милым в розовой рубашке с закатанными рукавами и летних брюках; сощурившись, смотрел сквозь круглые очки на игроков. Больше всего, очевидно, его забавлял Валя: от каждого энергичного движения задиралась его футболка, на мгновение открывая полоску белого, как у рыбёшки, пузика. Подвижный, ловкий, по-детски счастливый Валя с улыбкой на круглых щеках легко прыгал вверх, отражая удары соперников; чётко и красиво подавал мяч, и невозможно было оставаться серьёзным, глядя на его молодой задор.
- Игорь Борисович! – окликнула Шура, когда Клер подошёл ближе. – Ну как, вы уже выступали?
Он обнял её близоруким взглядом; зрачки на ярком свету превратились в точки, и голубые глаза выглядели забавно и беспомощно. Но Игорь Борисович определённо был чем-то очень обрадован – не только прекрасным майским утром. Шура осмелилась предположить, что удачным выступлением, однако он опроверг:
- Нет-нет, Шура, у меня в предпоследний день. И перестаньте, в конце концов, называть меня по имени-отчеству! Зовите просто…
- Игорь! – громко воскликнул Тёма. – А ну-ка, живо к нам! Бегом! Растряси мозги! И давай, помоги, их же больше!..
Вот это был сюрприз. Вот это был… Ёлки-палки, что за конференция, в самом деле, проходит в этом санатории?! Игорь Борисович – знакомый Артёма?.. Вали?.. Эдика?.. Да что там знакомый! Судя по обоюдной реакции – хороший друг!
Промелькнула в голове, как выученный текст, та запутанная, нереальная история про Эдика, которую слышала от Наташки. Вспыхнули лампочкой Павлова слова, сказанные за порогом библиотеки: «Человеческое сознание – удивительная штука… Люди иногда уверены в том, будто видели или слышали что-либо…»
Кто же более опасен? Кто на самом деле занимается здесь, на базе, неизвестно чем, быть может, представляя угрозу для всех отдыхающих?.. Павел со своими подчинёнными? Игорь со своими весёлыми друзьями?
- Шура! – он повернулся к ней, застенчиво улыбаясь. – Может быть, лучше вы составите им компанию? Я, честно говоря, не очень настроен…
- А тебя никто не спрашивает, - угрожающе подбрасывая на ладони лёгкий мяч, разомкнул толстые губы Эдик. – Игорь, ну, давай! Когда ещё выпадет минутка?
Шура после готова была поклясться, будто в тот момент волейбольную площадку на миг накрыла лёгкая тень – слишком быстрая, слишком острая для облака. И всех словно окатило холодным порывом ветра:
- Простите, профессор. Может, если позволите, сыграем все вместе?..
Шура даже не стала оборачиваться, чтобы не пугаться до дрожи в коленках снова и снова. Она узнала этот голос. По-прежнему стоя спиной к говорящему, она увидела, как кровь бросилась в вытянутое лицо Клера, почти сравняла цвет ушей и дужек старомодных очков. И вспомнила, что какой-то римский император именно так выбирал себе солдат. Покраснел от страха – к службе годен. Побледнел – никуда не годишься…
- Шура…
Вот теперь покраснела и она. И немедленно обернулась: выглядывая из-за плеча Павла, стоял Вадим. Стоял и смотрел, не сводя глаз.
Мигом забыто было всё – игра, девчонки, Клер, и даже Павел. Вадим здесь, рядом, она снова смотрит в его синие глаза под широкими волнами густых тёмно-русых бровей, она опять ловит его взгляд, она может подойти к нему, заговорить с ним…
- Вадим! Доброе утро! Доброе утро… Павел…
- Ну конечно, можно! – звонко закричала Кролег. – Давайте, давайте играть все, все вместе!
- Айда! – подхватил Эдик, подбрасывая мяч.
Шура окинула взглядом площадку и подошедших мужчин. Вероятнее всего, она одна из немногих, кто понимает, что эта площадка сейчас превратится в настоящее поле боя.
Знает она. Знает Клер. Очевидно, что знает Павел. Так какой смысл ждать?
Шура молча шагнула вперёд и решительно взяла Вадима за руку. Он не ожидал; в первое мгновение остался на месте. Она, отступив, потянулась свободной рукой – и нащупала горячую ладонь Клера. Сжала руки мужчин – и уверенно, спокойно повела их обоих за собой, целя на правую сторону площадки, где стояли в ожидании девочки. Вика, разгадав её маневр, перескочила на левую половину.
- По-моему, так будет почти честно!
- Так будет просто отлично, - согласился сзади Павел. – Кто подаёт?
* * *
Откровенно говоря, Шура недурно играла в волейбол. Но сейчас её волновала не столько сама игра, сколько настрой, с которым игроки вышли на площадку. Она следила за ними. Она пыталась угадать, что происходит сейчас в измерении, параллельном изрытой кедами песчаной площадке, в измерении мыслей, чувств и ощущений, более реальном в данную минуту, чем летящий прямо на неё белый мяч, чем летящий разом с трёх сторон крик:
- Шура!..
Опомнившись, отбила – плохо, еле-еле, вертикально; сильная рука с белыми часами мелькнула сверху, добавила:
- Опа! Вот вам!
Лёгкий толчок сзади – и она, потеряв равновесие, приземлилась в объятия Вадима. И снова всё стало неважным, уплыло вдаль, растворилось в горячем выдохе над головой:
- Стой, рыбка, не падай… Держу.
Там, по другую сторону сетки, легко вылетел вверх Павел, и мяч ракетой метнулся на их поле; Кролег с Валей с воплем кинулись отбивать. Странно, как это она не заметила сразу, что у Павла явно военная выправка… И никакой он, конечно, не учёный – но только Господь Бог мог бы подсказать, кто. Сейчас, в белых брюках и футболке, он даже не казался таким уж опасным. На белоснежном трикотаже футболки был нарисован чокнутый ёж в расстёгнутом лётном шлеме и очках-консервах, ухвативший лапками штурвал самолёта. Самолёта как такового не было, но ежа это нисколько не смущало: завязки шлема трепал ветер, и рожица выражала восторг дауна. И лишь внизу, у предполагаемой земли, ровными прямыми буквами была нанесена суровая правда жизни: «Ёж – птица гордая!»
…Мяч падал прямо на сетку; две руки – волосатая Тёмы и изящная Кролега – вскинулись и сшиблись ниже мяча; парень с девушкой, хохоча, упёрлись друг в друга через сетку. С протяжным обиженным «э-э-эй!» сзади подоспел Игорь, в последнее мгновение отбил мяч – но его тут же упругим ударом отправила назад Вика. Принял Вадим; перебросил через сетку – прямо на чёрный кулак Эдика. Тот так сильно отбил, что чуть не пришиб Наташку; но Наташка извернулась – и запулила мяч прямиком в Валентина. Он не ожидал такой подлянки – и, смешно присев, поймал мяч чуть ниже груди двумя руками. Обе команды закричали: Валина с досадой, Наташина – с радостью. И ветви с крохотными, только недавно раскрывшимися листьями, закачались над площадкой, приветствуя победителей.
Спустя пару десятков минут откуда-то со стороны, видимо, вдохновлённые зрелищем битвы, подошли Сергей и Ренат. И Шура даже не удивилась: будто всё происходило именно так, как единственно должно было происходить. Артём нырнул под сетку и перешёл на их сторону; и Шура заметила, как засияла мордашка Кролега. И уже не было ни сил, ни желания, ни, в общем-то, резона ни за кого волноваться. Игра шла, игра продолжалась, и на этой залитой солнцем площадке всем было тепло, светло и радостно. И все они сражались сейчас – совершенно всерьёз и абсолютно понарошку, и Шура думала: ну почему в той, параллельной, реальной жизни, не может быть так же хорошо? Кто придумал, что рай – яблоневый сад с толстыми голыми ангелочками, с белым облаком под ногами? Вот он, рай: с запахом сосновой коры, прогретой влажной земли, прошлогодней хвои и клейких тополиных листьев, с воробьиным писком, с детским смехом, доносящимся снизу, с реки. Где пять несерьёзных девчонок и восемь серьёзных парней, весело крича, сражаются в волейбол, забыв обо всём на свете. Забыв, что их привела сюда работа, забыв, что по ту сторону сетки, быть может, стоят злейшие враги, забыв, что они практически бессильны перед надвигающейся тьмой.
Здесь, сейчас, на миг увиделось: нет, не бессильны! Пока бьются сердца, пока горячи их души, отважны мечты и стремления, пока они – презрев все страхи, отбросив все сомнения – вместе, они непобедимы. И так будет всегда.
Шура не знала, сколько длился этот миг высочайшего откровения – миг, которым приоткрыт был ей замысел Всевышнего. Он развернулся перед нею во всю свою мощь и ширь – и Шура испугалась. Нет же, не надо, это слишком… Нет рая на земле, нет и быть не может; и здесь, сейчас, на одной площадке, скорее всего собрались враги. Нельзя терять бдительность, нельзя верить… Никому, даже себе самой.
Почему так испуган был Игорь Борисович? Почему солгал тогда им с Викой? Только ли потому, что не хотел пугать? Да полно, их и трупом старика не испугаешь, они в свои восемнадцать видали и не такое… Откуда вдруг выскочили Павел и Вадим? Почему так скоро появились Сергей и Ренат? Что кроется за всем этим?
И – на чьей же стороне Вадим? Кто он – друг или враг, хитрый, коварный и опасный? И если враг – как бороться с чувством, столь ярко вспыхнувшим в девичьем сердце?
Размышляла бы, может быть, долго – но в этот момент по ту сторону сетки Вика и Павел одновременно взмыли в воздух, чтобы отбить мяч. Слишком резко, слишком близко друг от друга. Сшиблись в воздухе – кистями рук, локтями, плечами – и Шура охнула. На долю секунды по глазам ей стегнул сиреневый луч – и Вика, громко вскрикнув, упала на землю. Мяч улетел в кусты, но за ним никто не побежал: все замерли в оцепенении, игра прервалась.
Вика не упала, нет – она отлетела. Отлетела не меньше чем на три метра, словно от мощного толчка, и свалилась, как подстреленная, за линией поля. Павел же приземлился так, словно и не столкнулся с ней в воздухе, словно и не был виновником её страшного падения – лишь, поморщившись, встряхнул рукой. Но, едва его ноги коснулись земли, кинулся к ней:
- Вика!
Остальные растерянно подошли следом, сгрудились, догадавшись, что дело куда серьёзнее, чем показалось вначале. Вика уже поднималась; на испачканной ноге быстро набухали тёмным прилипшие песчинки. Она упала на острый огрызок корня, рассадила колено и пропорола бедро. Павел быстро, без интонации, произнёс:
- О, Господи, - быстро закинул вялую Викину руку себе на плечо, поднял девушку на руки и понёс к скамейке. Бережно усадил, обернулся:
- Кто-нибудь, пожалуйста, принесите воды.
Вадим торопливыми шагами вернулся к той скамье, где когда-то сидела Шура, и сунул Павлу открытую бутылку «Бон Аквы».
- Спасибо. Ренат, будь добр, сходи в прокат, попроси у них аптечку.
Вика молча дала отмашку рукой в сторону массовки: ну да, бывает, ну, что ж поделаешь, ну, да, всё в порядке… И сгиньте, наконец, все! Ведь она сейчас натурально заревёт.
Кролег рванулась было к Вике, но Артём будто бы невзначай приобнял её, не пуская:
- Не надо.
Мягко отстранил – и шагнул вперёд сам; следом протиснулся Игорь, открыл полные губы:
- Павел, позвольте, мы поможем.
Его баритон угрожающе резко потерял бархатность – словно мягкой тканью обернули ветку терновника, и наружу проглянули острые шипы.
Павел повернул голову, не поднимаясь с корточек:
- Не стоит, Игорь Борисович. Смысла в консилиуме не вижу никакого. Но спасибо.
- Давайте продолжим игру, - сказал откуда-то сзади Сергей. – Думаю, так будет комфортнее для всех. Всё! Лично я пошёл за мячом.
Ситуацию кое-как замяли; вернулись к игре. Сперва перебрасывали мяч нехотя, потом понемногу оттаяли. Лишь кидали время от времени встревоженные взгляды: что там, на скамье?
Вернулся из проката Ренат, отдал командиру бинт, пластыри и крохотный пузырёк йода, присоединился к игрокам. Шуре с её места было отлично видно через краешек сетки, как быстро и бережно обрабатывал Викины ссадины Павел. Опустившись перед ней на одно колено, развязал шнурки на её кроссовке, снял, придержав ногу за лодыжку. Потом стянул белый носок, обильно промыл ранки водой, подсушил, оторвав кусочек бинта, и продезинфицировал. Вика тонко попискивала, вцепившись руками в скамейку; Павел, склоняясь к её ногам, дул на ссадины. Поднимал голову, шевелил губами – видимо, утешал или просил потерпеть – и улыбался. Потом заклеил ранки широкими бактерицидными пластырями, осторожно, будто на ребёнка, натянул обратно носок, надел обувь, зашнуровал. Вика осторожно коснулась ногой земли, поморщилась от боли – и тут же улыбнулась, словно извиняясь за свою слабость. Он сел на корточки, взял Викины ладони в свои. Видимо, стал говорить что-то – этот момент Шура пропустила, так как ей пришлось подавать – а потом тыльной стороной ладони – практически, лишь двумя пальцами – провёл по её щеке.
Вика сидела, подавшись вперёд, опустив плечи, положив руки на колени. Та самая Вика, которая обычно с визгом носилась на пару с Кролегом золотой кометой, бегала, прыгала, говорила и хохотала одновременно, попадала в дурацкие ситуации и с блеском выпадала из них обратно – в особенности когда бывала влюблена! – та самая Вика молча сидела теперь на скамейке, не вынимая узкой ладошки из руки Павла, не спуская глаз с его неестественно красивого лица.
И Шуре стало здорово не по себе от этой сцены. Ища поддержки, она оглянулась, надеясь поймать синий взгляд Вадима – но вместо этого наткнулась на точно такой же отчаянный и немой призыв о помощи: взгляд Игоря Клера.
* * *
Солнце осторожно отодвинуло лёгкую полупрозрачную дымку; раздробившись на сотни крошечных пятен, закачалось на волнах озера. На крупный серый песок у самой воды упали три тени – уродливые, сильно искажённые: огромный торс, трапециевидная грудь, голая бугристая голова без шеи, вырастающая полусферой прямо из массивных плеч. У четвёртой тени плечи вздымались двумя прямоугольными горбами; неровную лысую голову венчал длинный саблевидный отросток. И, когда существо поворачивалось, тень напоминала гигантскую фалангу пальца с хищно выпущенным когтем.
- Слушай, кажется, ты был прав, - глухо произнесло одно из существ; голос звучал, как из-за железного забрала. – Это здесь. В скафандре ощущается чётко.
- Здесь или на противоположном берегу, - негромко отозвалось то, с саблевидным рогом. – Вне всяких сомнений.
Солнце, испугавшись, нырнуло в спасительную мякоть кучевого облака. Когда, осмелев, приоткрыло глаз, тени, упавшие на песок, были привычными, пропорциональными человеческими тенями. На берегу озера, продолжая разговор, стояли четверо мужчин
- Карту оставил в машине… Ладно, сейчас поднимемся, покажу. Мы сюда ехали по северной дороге, повернули и выехали на западную. Сама по себе она идёт непосредственно с базы. Вот между поворотом и озером – если отсюда смотреть на юго-восток, туда – ну, вот оно вам, пожалуйста, наше «зеркало».
- Паша, подожди… как? Сначала же поворот к озеру! Зеркало же должно быть перед порталом, а не за ним…
- Оно и есть перед. Ну, смотри,– он начертил носком коричневого ботинка прямо на грязном слипшемся песке, - вот мы ехали. Вот поворот к озеру. Вот поворот на Белую Горку. И мы с вами сейчас стоим вот здесь, значительно дальше Белой Горки.
- Что за страна! Куда ни плюнь, всё через ж…пу, - хмыкнул Сергей, нагибаясь над рисунком. – Где это видано, чтобы раньше шёл поворот к более дальнему объекту? И ни хрена это не объясняет, Пашенька, как они такое мощное зеркало умудрились не заметить!
- Серёжа, их здесь нет. Вообще. Всё дистанционно. И понятия они не имеют про Белую Горку.
- Допустим, - вмешался Вадим, хмуря толстые брови. - Но как-то не вяжется. Если у тебя с первого раза не отправилась смс-ка, ты повторишь её один раз, а не три. Нет разве? А потом проверишь сеть и баланс. Как минимум. Что ж они, лепили на авось? Лишь бы замочить кого-нибудь, а там хоть трава не расти?
- Я размышлял об этом, - кивнул Павел. – Представь себе садовый шланг. Открываешь воду – а она льётся тоненькой струйкой. Первым делом ты что сделаешь? Открутишь кран для упора. Если струя станет сильнее, кишку ты прощупывать не станешь. Хотя там может быть засор. Верно?
Вадим кивнул. Ренат почесал подбородок, спросил:
- То есть каким-то образом энергия убийства всё-таки достигала намеченной точки, так?
- Вот именно.
- Как?
- Это мне подсказали на Белой Горке.
- Где?! Там что, в курсе?! – поразился Сергей; очки ярко блеснули на солнце.
- А ты думал, нет? – Павел усмехнулся углом губ, но взгляд его остался холодным, сосредоточенным. – Не все, разумеется, в курсе. Но я нашёл того, кто достаточно осведомлён. Его зовут… ну, пусть Герман Васильевич. Насколько я могу судить, он профессионал. Во всяком случае, есть резон считаться с его точкой зрения.
- И какова же она?
- Выбор жертвы не случаен. То есть помимо тёмной энергии, высвобожденной убийством, есть ещё тёмная энергия, кроющаяся в самой жертве. Жертву уничтожают – и как бы разрывают кокон. Преступление зеркалится – а энергия, выпущенная из жертвы, спустя какое-то время попадает сюда и подпитывает будущий портал.
- Так вот оно что! – Сергей хлопнул пальцами правой руки о левую ладонь. – Вот почему люди жаловались, что в санатории привидения и всякая нежить!
- Ну да. Кстати говоря, Герман Васильевич неоднократно вызывался помочь. Обращался к руководству санатория. Но его всякий раз выгоняли.
- Интересно, почему, - засовывая руки в карманы форменной куртки, спросил Ренат. – Мне всегда казалось, что у людей сильны инстинкты. Стадный инстинкт, или – страх… Когда хватаются за соломинку.
Павел помотал головой:
- Здесь не то. Помнишь сюжеты фольклора? Когда герою ничего не приходится делать. Всё делают за него, а он только снимает сливки. Желание, чтобы пришёл кто-нибудь со стороны и всё исправил.
- А разве Герман Васильевич предлагал что-то другое?
- Диаметрально противоположное.
- Хм…
Образовалась пауза. Вадим украдкой взглянул на часы; переступил с ноги на ногу, но ничего не сказал. Павел заметил, резко повернул голову:
- Что?
Вадим вздохнул, виновато улыбнулся:
- Паш… Можно, я пойду? Я обещал человеку…
- Сейчас, погоди, ещё один момент. Я хочу выставить круглосуточный пост у этого озера. Мы не имеем права упустить открытие портала. Тебе удобно будет заступить на вахту в шесть?
- Вечера?..
Спокойный, чёткий вопрос солдата, готового беспрекословно выполнить приказ.
- Утра, - и чуть смягчённый тон лучше любых слов говорил, что командир всё прекрасно понимает.
- Конечно, - лёгкая улыбка в углах губ, тающее во взгляде напряжение.
- Тогда всё. Иди.
И, после паузы, вдогонку, чуть смущённое:
- Удачи.
Он продолжил, когда Вадим уже успел подняться по пологому склону и быстро зашагать по дороге:
- Я останусь сейчас. Ренат, сменишь меня в полночь. Будешь следить за порядком на базе – если увидишь что-либо странное, сообщай. Серёжа, ты в полдень отпустишь Вадю.
- И долго нам так придётся? Нам послезавтра выступать с докладом, если ты не забыл…
Павел никак не отреагировал на это замечание, кинул взгляд на озеро, нахмурился:
- Защита тонка. Ещё немного – портал будет открыт.
- А сейчас мы разве ничего не можем сделать?
- Нет. Энергия последней жертвы, того старика, судя по всему, скоро сюда доберётся. Думаю, что это вопрос буквально нескольких часов… Пожалуй, я завтра снова съезжу к Герману Васильевичу. Задам ему ещё пару вопросов. Он обещал помочь, чем сумеет.
Сергей скептически хмыкнул:
- Чем?
Но Павел не удостоил его ответом.
Продолжение следует...
@темы: Проза, Творчество
В количестве 15 штук.
